«Любая работа важна. И даже такой никчемыш, как ты, Дина, всегда найдет себе хоть что-то».
Хорошая фраза, многообещающая. Мать всегда желает своему ребенку только хорошего, правда? Не сиди допоздна, не гуляй с теми, не ходи на эти сайты.
А потом ты вдруг оказываешься на бесполезном куске камня. Да и местная звезда, скажем прямо, дрянь, а не светило. И яркость у нее как у Солнца, но какая-то не такая. И цвет отвратительный, мертвый. Какой-то умник назвал ее Тихоней, но как по мне, тут больше подошли бы Тина или Муть. Чертово болото.
И планета ей под стать. Афродита – земного типа, но океаны мелкие и слишком соленые, растительность жмется к поверхности, словно боится высоты, и воздух есть, но не такой. Самую малость отличается, но достаточно, чтобы ходить в дыхательной маске.
А уж про живность даже вспоминать не хочется: из крупных здесь только многорукие морские звезды с отвратительной привычкой шляться повсюду, приставая к киберам. Разумности в них – как в камнях под ногами.
– Ну что, мама? – говорю я в который раз, выбираясь из тесного шлюза. – Такой жизни ты для меня хотела?
Мать не отвечает. Она никогда не отвечает, потому что я, как хороший ребенок, не беспокою родителей по пустякам. Шлюз приподнят над грунтом на полметра, чтобы дверь не заметало песком, который повсюду в кратере, куда втиснута станция для защиты от ветра и пыли.
– Шажок за маму… Шажок за папу… – я поворачиваюсь неловко и, зацепившись сумкой с инструментами за край люка, едва не падаю, но притяжение в 0,7 земного иногда может быть удивительно полезным. – Шажок за Колониальный корпус…
Дальше – лестница в три ступени, присыпанные мелкой пылью. Ботинки скользят, и я наконец падаю, едва не расколотив забрало шлема, а сумка со всей нежностью лупит по ребрам. Приплыли.
За без малого год на планете я почти разучилась общаться. Киберы не в счет, я переписала голосовые команды, и теперь они превосходно реагируют на «пошевеливайтесь, сукины дети!» Поверьте, так действительно проще, хоть иногда возникают сложности, вот как сейчас, и тогда приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы ненароком не скомандовать что-то не то. Кое-как выбравшись из-под сумки, торопливо поднимаюсь.
Станция – снежинка из шести цилиндрических жилых модулей, увешанная листами брони. Перед виртуальным взором над ними висят полупрозрачные окошки с названием и данными. Это мой дом. Помнишь, мама, мы мечтали, что у нас будет свой? Вот он, получи, распишись. Правда, в соседях одни самоходные бестолочи, но тебе бы понравилось, уверена.
Говорят, раньше сердцем дома была печь, что-то громоздкое и неподвижное, что обогревало и собирало вместе всю семью. У меня есть такая: начинка хаба, соединяющего модули. «Микроядерный реактор – то, что нужно любой хозяйке!» Может, я становлюсь излишне мнительной, но даже через тройную изоляцию чувствую, как гамма-излучение крошит мою ДНК, хотя датчики уверенно сообщают, что все в порядке. Паранойя – то, что заставляет из комнаты в комнату ходить через окно.
