То, что Андрей собирался сделать, планировалось вовсе не корысти ради, а токмо… Да о какой корысти вообще может идти речь? Это же мелочь! Полнейшая чепуха! Выгоды от нее – немногим больше, чем от подделывания при помощи цветного сканера каких-нибудь билетов «МММ», урожая одна тысяча девятьсот девяносто пятого года. Куда полезнее для семейного бюджета было бы сесть и написать какую-нибудь статью для зарубежного научного журнала. Или хотя бы для любимой с детства «Науки и жизни» (которую некоторые злопыхатели с физфака иногда называли «Наукой и химией»). Что-нибудь об изготовлении линз из пластмассы. А не тратить время на никому не нужный технологический процесс. Так что ни о какой корысти речи не шло.
Нет, все честолюбивые помыслы Андрея в эту минуту были направлены лишь на то, чтобы еще раз – дай Бог, не последний! – продемонстрировать превосходство просвещенного разума (пусть и не до конца защитившего кандидатскую) над тупым менталитетом государственной машины.
Это была, так сказать, причина. Ну а повод…
***
Андрей помнил, как давно, в середине кажущихся сейчас нереальными семидесятых, на стыке его октябрятского детства и пионерской юности, учительница истории Галина Николаевна Клячко, она же Шапокляк, она же просто Кляча, говорила своим ученикам примерно следующее:
– Дети, пожалуйста, запомните разницу между причиной и поводом! Это очень важно, без этого вам никогда историю не понять. – Она медленно подходила к доске и брала в руки длинную, полированную указку. – Возьмем к примеру Великую Французскую Революцию, – предлагала она и внимательно обводила взглядом класс. – Толик, скажи нам, что послужило причиной для начала революции?
Толик послушно вставал, и бойко, хотя и гундосо из-за того, что постоянно теребил себя за нос, отвечал, что причиной Великой Французской Революции одна тысяча… Дальше Андрей, которого в ту пору никто не называл иначе как «Большой Дрю», уже не слушал. Ему было интересно и так. Без причины.
– Молодец, Толик! – хвалила Галина Николаевна, и ее взгляд совершал вторую петлю над притихшим классом, как самолет, заходящий на повторную посадку. – Ну а повод? Скажи… – Ее задумчивость всегда оказывалась притворной. Быстрым шагом она преодолела половину прохода и остановилась возле парты Андрея. – Скажи нам, Андрей, что же стало поводом для революции?
При этом заглядывала ему в глаза с такой глубокой, хотя и фальшивой заинтересованностью, что игнорировать ее вопрос становилось совершенно невозможно. Андрей вытягивался из-за парты медленно, словно ожидая подсказки от класса, которой – он точно знал – все равно не будет. В то же время он старался спрятать руки за спиной, подальше от глаз любимой учительницы.
