Прежде всего следует уяснить главное. То, о чём пойдёт речь – есть божественный дар.
Корабли показались на восьмой день. Тонкими нитями мачт, устремлённых к небу, вынырнули из пучин бездны прямо на горизонте. Размытыми пятнами парусов расплылись в тёмно-синем утреннем тумане.
Первым их заметил Кирк, дозорный. Сбежал с мачты, в два шага подпрыгнул к Персивалю, взволнованно задышал, выпуская едва заметные облачка пара.
– Капитан, – выдохнул он. – Капитан, вы видите?
Персиваль прищурился. Ветер, приносящий морские брызги и мелкий дождь, мешал рассмотреть гостей, так что он взял у дозорного бинокль, подошёл к фальшборту.
– Проходят мимо, – заключил он. – Три… Нет, четыре судна.
– Фрегаты, сэр, – с нарастающей тревогой заметил Кирк.
Персиваль вернул матросу бинокль. Подушечкой большого пальца вытер слёзы, образовавшиеся в уголках глаз.
– Доложил подполковнику?
– Никак нет, сэр… – матрос слегка смутился. – Рации вышли из строя, и я…
Он умолк, и Персиваль едва не зарычал:
– Подполковник Орсел с нами на одном судне, болван! Прибыл на шлюпке около двух часов назад. Удивительно, что ты хотя бы корабли заметил до того, как они начали по нам стрелять. – Матрос после каждого слова становился ниже, будто просачивался между насмолёнными досками. – Ну? Ждёшь особого приглашения?
– Но ведь… – Кирк облизал обветренные губы, по всей видимости, пытаясь набраться смелости. Вздёрнул юношеский подбородок. – По уставу я не могу покидать пост. На случай если… – Он робко кивнул в сторону кораблей. – Ну… Появятся враги. Я должен доложить старшему по званию, а вы – капитан абордажного отряда. Я и подумал…
– Бездна… – процедил сквозь зубы Персиваль. И без лишних слов почти бегом бросился в капитанскую рубку. На пороге, опершись о косяк, раскуривал самокрутку Граф, один из его подчинённых.
– Неприятности? – бросил он, без всякой тревоги, расслабленно выпустив колечко дыма. Персиваль молча прошёл мимо него, перешагнул порог капитанской рубки и обвёл взглядом собравшихся.
Капитан судна, Лоуренс Ботфорт, поднялся из-за стола с бумагами и картой, провёл по лысой голове рукой – всегда поступал так, когда нервничал. Два офицера с длинноствольными ружьями, стоявшие с двух сторон от стола, повторили этот жест, будто две его пугающих тени. Обернулся штурман, подняли головы трое механиков, которые вместе с радистом корпели возле аппаратуры в дальнем углу небольшой каюты. Даже наводчик, мирно дремавший в кресле в углу, разлепил глаза.
Подполковник Альбрехт Орсел стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел в широкое окно по левому борту. Неизвестные корабли отсюда скорее напоминали серое танцующее пятнышко, порой полностью исчезавшее из виду.
