Мой друг Николас Брейди, который в здравом уме и доброй памяти помог спасти мир, родился в Чикаго в 1928 году, затем переехал в Калифорнию и большую часть жизни провел в Беркли. Ему запомнились столбы в форме лошадиных голов перед старыми домами в холмистой части города, трамвайчики, что подходили почти к самой пристани, и особенно туман. Позже, в сороковых, туман уже не скрывал Беркли по ночам.
Беркли времен трамвайчиков был тихим и спокойным местом, жизнь бурлила только в университете с его буйными студгородками и славной футбольной командой. В детстве Николас Брейди ходил несколько раз с отцом на игры, однако сути футбола так и не понял, даже не мог толком исполнить командную песню. Зато кампус, с его деревьями, тихими рощами и Клубничным ручьем, Николасу понравился; особенно понравилась водосточная труба, по которой тек ручей. Лучше этой водосточной трубы в кампусе вообще ничего не было; летом, когда ручей мелел, Николас любил в ней поползать. Однажды кто-то его подозвал и спросил, не учится ли он в колледже. Тогда ему было одиннадцать.
Как-то раз я спросил Николаса, почему он решил провести свою жизнь в Беркли, к сороковым годам превратившемся в шумный перенаселенный город, который студенты брали с боем, словно ряды товаров в магазинах были баррикадами.
– Черт побери, Фил, – ответил Николас, – Беркли мой дом!