Агнесса ван Рейн источала запах цветущего миндаля. В полумраке кофейни от ее волос во все стороны расходилось легкое сияние.
Тогда я еще не любил ее. Значит, воображение не могло обмануть меня, дорисовав несуществующее свечение вокруг головы женщины, которая не знала, как от меня отделаться.
Пять минут назад она закончила рассказывать о Винсенте ван Гоге. Говорила, не переставая, четыре часа, а потом иссякла и в одно мгновение стала похожа на мятую рубашку, брошенную в угол. В ее чашке оставалось кофе на два глотка. За это время Агнесса ван Рейн должна была придумать, как повежливее сказать мне «до свидания».
От ее волос шел свет. С каждой секундой он становился слабее, но все еще не пропал до конца.
– Жаль, что вы не улыбаетесь.
– Что? – В ее глазах я видел отражение надоедливой мухи. Мое отражение. Она, кажется, уже начала привыкать, что больше эту муху не увидит, но тут несносное создание опять зажужжало.
– Агнесса, за мгновение до того, как вы принимаетесь рассказывать о ван Гоге, у вас на лице нет улыбки. Через мгновение после того, как вы перестали рассказывать о ван Гоге, ее опять нет. Улыбка живет между этими двумя мгновениями. Мост Ланглуа, Агнесса. Ржаное поле, Агнесса. Храм в городке Овер-на-Уазе, Агнесса…
Сияние усилилось. Лицо моей собеседницы приняло мечтательное выражение. Жизнь откуда-то глубоко изнутри проступила на нем.
– …Желтый дом, Агнесса, – продолжал я, – и особенно свет, очень много света над полями под Арлем. Им захлебываешься, Агнесса.
– Свет над полями Арля… – сомнамбулически повторила она. – Я задыхаюсь от света над полями Арля. Мне не хватает легких для света над полями Арля… и мне все равно не хватает света…
– Свет, которым понизано все. Небо, фруктовые сады, трава, дома, реки, женские платки и шляпа сеятеля… везде свет. Его фантастически много. Его так много, словно Творение произошло минуту назад. Пригоршня досталась вам. Пригоршня досталась мне.
Она потрясенно молчала, глядя на меня.
– Агнесса, представьте, что мое лицо – часть полей под Арлем. Мой лоб – небо, мои глаза – солнце, мои щеки – нескошенная пшеница, мои губы – воздух, наполненный июньским полднем. Поцелуйте меня, Агнесса.
Она поднялась над столиком, наклонилась ко мне и легко прикоснулась устами к моим устам. Потом на миг отстранилась, вбирая в себя мой запах. Я встал, чтобы нам было легче дотянуться друг до друга.
Конец ознакомительного фрагмента.
