Холодный ноябрьский вечер дышал на землю колючей снежной крупой. Белая мука медленно укутывала грязное полотно просёлочной дороги, по которому, похрустывая щемящим гравием, полз одинокий автомобиль. Он сбавил ход, будто задумавшись, и нырнул в чёрную пасть лесной чащи, оставив за собой два тоскливых ручья света от фар. На заднем стекле весело улыбалась жёлтая наклейка, предупреждающая о том, что внутри – «ДЕТИ В МАШИНЕ».
В салоне пахло одиночеством, пивной кислятиной и пеплом. Молодой человек с лицом, на котором жизнь уже оставила немало борозд, одной рукой ворочал баранку. Звали его – Александр Лучной. Внутри машины царил художественный беспорядок: на панели зияла наполовину полная пепельница, на зеркале заднего вида лихо болтался брелок «AC/DC», а по полу стреляными гильзами катались пустые пивные банки. На пассажирском сиденье, в позе безмятежного наблюдателя, лежал плюшевый заяц по имени Бо. Единственный, кто, похоже, сохранял спокойствие.
Взгляд Александра, острый и напряжённый, впивался в темноту за стеклом, выискивая в кружеве падающего снега и голых ветвей что-то конкретное. Не отрываясь от дороги, он нащупал на соседнем кресле диктофон, щелкнул кнопкой, и его голос, хриплый от сигарет и нервного перенапряжения, нарушил тишину: «Сейчас 23:30, двадцать четвёртое ноября. Въезжаю в Кочманский лес… Я в жизни не видел такие дерьмовые дороги!» Выключил. Бросил прибор обратно, рядом с вскрытым конвертом. Внутри – то тревожное письмо, что и выгнало его на сею прогулку в самый неподходящий час.
Машина продиралась дальше, глубже во мрак. И тут – сюрприз. Впереди, посреди этой зимней глухомани, стоял заведённый «Москвич», – его фары резали глаз двумя слезящимися прямоугольниками. А рядом – фигура. Немая, тёмная, ожидающая.
Александр остановил машину, оставив между собой и призраком десяток метров недоверия. Его глаза впились в темноту, пытаясь разгадать загадку. Бардачок щёлкнул, открыв на мгновение своё нутро, где на блестящем брюхе лежал револьвер «Кабан». Но Саша взял не его. Двигатель затих, и он вышел в колючий ноябрьский воздух.
Он ёжился, застегивая куртку на все пуговицы, и неспешными, развалистыми шагами пошёл к «Москвичу». Навстречу ему двинулась вторая фигура, опуская воротник пальто. Лицо, прорезанное морщинами, казалось вытесано из гранита.
– Здравствуйте, Александр, – голос был ровным, без эмоций, как диктофонная запись.
Саша окинул незнакомца пристальным, сканирующим взглядом, скрывая намерения за полуулыбкой Джоконды.
– Вы из Учреждения? – спросил он.
