Вступление
Она стояла у окна, вглядываясь в хмурое осеннее небо, нависшее над городом свинцовой пеленой. Ветер, озорной и безжалостный, терзал листья на тротуаре, закручивая их в безумном танце, словно в отчаянной попытке бегства от невидимой угрозы. Но ей было не до меланхоличной красоты увядающей природы. Внутри бушевал шторм, яростный и безмолвный, невидимый для чужих глаз – ни для учителей, ни для одноклассников, ни для кого. Катя. Всего четырнадцать лет, а она уже познала горький вкус боли. Не той, что оставляют синяки, хотя и они, зловещие отметины, алели на её тонких запястьях. Нет, эта боль была глубже, она пронзила самую душу, оставив неизлечимые шрамы, которые невозможно скрыть под слоем косметики или равнодушия. Школа… Место, которое должно было стать вторым домом, колыбелью знаний и дружбы, превратилось в безжалостную клетку, из которой не было выхода. Каждый день начинался как кошмар: ледяной взгляд директора, словно прожигающий насквозь, ядовитые насмешки одноклассников, шипение зависти и злобы за спиной. Учителя предпочитали не замечать происходящего, а некоторые, что было ещё горше, подхватывали мерзкий хор издевательств.
– Эй, ты, странная! – голос, пропитанный презрением, настигал её в коридоре. – Что с тобой не так? Почему ты не такая, как мы?
– Вы стадо, одинаковые и бесчувственные.
–Что ты там промяукала?
Катя съёживалась, пытаясь раствориться в воздухе, стать невидимой. Она научилась не отвечать, прятать боль за маской безразличия. Опять новая драка и виновата опять она. Нужно было промолчать, но язык не смог остаться за зубами.
–"Молчание стало моим щитом, но и клеткой одновременно. Каждый звук, каждое слово могло стать поводом для новых мучений"– Внутри клокотала ярость. -"Как они могли? Как могли взрослые, которым доверили воспитание и защиту детей, допустить такое? Как могли вчерашние друзья превратиться в жестоких палачей?"– Вопросы рвались наружу, но застревали в горле, не находя выхода. Вечерами, когда дом погружался в звенящую тишину, Катя сидела в своей комнате, устремив взгляд в потолок. Она рисовала в воображении картины иной жизни, где она сильная, смелая, умная… Но эти фантазии оставались лишь иллюзиями, призрачным утешением, не приносящим облегчения.
Катя стояла у окна, наблюдая, как холодные капли дождя, словно слезы по померкшему миру, стекают по стеклу. За окном виднелась серая, безжизненная картина, точно отражающая хаос внутри. Четырнадцать лет. Но душа её уже вмещала такую бездну боли, которую иным не постичь за целую жизнь. В соседней комнате, измученный болезнью, тихо боролся за каждый вдох ее отец. Рак – безжалостный паразит – пожирал его изнутри, день за днем, отнимая силы и надежду. А мать… Мать ушла, когда Катя была совсем крошкой, семи месяцев от роду, оставив ее наедине с безмолвным горем. Девочка смотрела на свои руки, изуродованные мелкими царапинами и порезами – следами неустанного труда. Она работала не покладая рук, с рассвета до заката, чтобы добыть хоть немного денег на спасительное лечение для отца. Ее тонкие пальцы, обычно хрупкие и нежные, умели творить чудеса: из куска бесформенной глины рождались изящные скульптуры, словно оживающие под ее прикосновением. В каждую свою работу она вкладывала частичку души, всю свою любовь и надежду. Но денег катастрофически не хватало. Операция стоила целое состояние, а время безжалостно утекало сквозь пальцы, отсчитывая последние мгновения жизни дорогого человека.
