Прошло уже немало лет,
и тех героев больше нет,
но остались в назидание
дела былого созидания.
Менялись люди и вожди,
и засухи были, дожди.
В боях проверенных везением
И от врагов освобождением,
но оставалось неизменно
всё то, что нужно непременно
для жизни бурной и лихой,
пока не подойдёт покой.
Жил при Сысертском заводе один мужичок – рудознатец знатный. Звали его Фёдором. Крепкий был старик, годы его не сломили. Все окрестности облазил, каждый бугорок исходил вдоль и поперёк, выискивая припрятанные Змеем-Полозом сокровища. Был у Фёдора сын, Егорка. Парень статный, высокий да плечистый, с чёрными кудряшками на голове. Одним словом – завидный жених! Девки молодые вечерами у дома их вьются, надеясь Егорку на гулянье выманить, да только он и носа не показывает – всё камушки свои перебирает, что в лесу насобирал, пытаясь понять их тайну. Пристрастился парень к делу отцовскому. С малых лет с ним по тайге хаживал. Словно губка, впитывал мудрость отцовскую. Где отец растолкует, а где и сам догадается.
– Видишь, Егорка, березняк вокруг болотца белеет? Зрелый березняк, не молодой уже, а болото ржавое, словно кровью налитое. Значит, там болотная руда притаилась. Берёза из болота воду корнями выкачивает, лимонит на своих отростках накапливает, а тот при плавке в металл обращается, – объяснял отец сыну, шагая по Месиловскому ручью. Дело к вечеру шло, пора было место для ночлега искать, пока сумрак не поглотил лес. – А там вот жимолость синеет, – отец показал на куст. – Ягодки как сапфиры гроздьями висят. А под жимолостью на земле кукушкин мох, словно бархат, зеленеет. Верный признак, что здесь золото схоронено.
– А много там золота? – спросил парень, не скрывая любопытства.
– Да как сказать? Навек хватит. Видишь, как буйно кусты со мхом по взгорку рассыпаны? Постарался Змей-Полоз, удобрил землю золотым песком, – ответил отец, хитро прищурившись.
– А ты видел Полоза? – с замиранием сердца спросил Егор.
– Великого Полоза, признаться, не видывал. А вот про него немало слыхал от старателей, – ответил Фёдор, поглаживая свою седую бороду.
– Отец, расскажи, – попросил сын, устраиваясь удобнее в шалаше у костра. Расположившись на ночлег за Вагановой горой, старый рудознатец начал свой долгий рассказ. Голос его звучал тихо и ровно, словно журчание ручья:
