Иду по дороге, которая петляет между деревьев. Я – кочевник Нового мира, где люди находятся на грани. Ненавижу стоять на месте, это очень опасно. Стоит менять свое убежище на ночь, чтобы не оказаться в ловушке… Я хочу вспомнить все по порядку и очень тороплюсь, когда пишу свой дневник. Меня зовут Полина Аистова, мне тридцать лет. И я сама сейчас стою на краю пропасти, где начинается смерть и небытие…
Егор
А все начиналось тоже не радужно. Я помню свои комнаты на мансардном этаже. Сиреневые обои с нарисованными танцующими журавлями. Окна выходили на юг, из них было видно старинную церковь – все, что осталось от прежнего Иркутска. На той стене, куда падал свет, гордые и длинноногие птицы выгорели, превратились в фигуры в тумане. На другой стене я развесила постеры с прекрасными и томными певцами. Ариель, Олег Ладога, Милонег, – все кареглазые, загорелые, с чувственными губами они казались мне идеалом. В юношестве я обращала внимание только на таких. Еще мне очень нравился мальчик из моего класса с громким именем Владислав. Он был тоже темноволосым и темноглазым, но почему-то веснушчатым. Я писала очень милые записки, но каждый раз прятала в своем тайнике. Это маленькая ниша за прикроватной тумбочкой. Я боялась, что мама найдет мои глупые мысли и признания.
В школе нам постоянно твердили, что мы все – на грани вымирания. Мальчики должны служить на границе, а девочки – рожать детей. Два века назад произошел Великий Геноцид.
– Когда все мужчины были собраны в армию, хитрый враг запустил в воды нашей необъятной Родины искусственный коронавирус, который убил практически всех женщин и детей, – учитель Тимофей Игоревич мерял шагами кабинет истории. – Пишите, вам это еще на тесте пригодится.
– А что сейчас с врагами? – спросил Миша – самый пытливый ученик в нашем классе.
– Наши стремительные и мощные войска их сокрушили.
– И что же там сейчас? – я мечтала, чтобы Миша уже замолчал.
– Руины цивилизации. Ни в Южной, ни в Северной Америке никто не живет.
На уроках музыки мы обязательно славим в песнях мудрого вождя Матвея Зарубу, вечное правительство на Ольхоне, великий Байкал, дающим нам жизнь. Иногда все эти рассказы и мотивы с каждым годом мне становились все противнее. Меня тошнило при виде моего инвентаризационного номера. Всем девочкам при рождении давали эти коды, ставили на учет, следили за состоянием и здоровьем.
– Так, Полина Анновна Аистова, – меня всегда осматривала участковая врач Панова. – Жалобы есть?
– Нет, – я ежилась от одной мысли, что сейчас меня будут ощупывать холодные руки.
