– Здравия, дядька Василь, – войдя в трактир, я сразу же направился к стойке.
До вечера ещё далеко, заведение открылось недавно, а потому народу совсем мало. За дальним столом сидит одиночка, который зашёл перекусить, хорошо всё же тут готовят, без изысков, но достаточно вкусно и сытно. Чуть ближе двое, но эти больше по пивку, видать, день уже удался. Остальные завсегдатаи сейчас трудятся в поте лица, чтобы было с чем здесь появиться. Трактирщик человек, конечно, душевный, и если совсем уж плохо дело, то с голоду умереть не даст, но вина задаром не нальёт. О том можно даже не просить.
– И тебе поздорову, Шелест. Чего на этот раз учудил? – встретил меня трактирщик.
– С чего это ты решил? – сразу пошёл я в отказ.
– Да больно шебутной ты в последнее время. Как благостное время вспоминаю твоё детство, – хмыкнул он.
– Не наговаривал бы ты на меня, дядька Василь. Я ведь никого сам не задеваю. Только в ответ зубы вышибаю.
– Ну да, ну да, весь из себя такой невинный. Чего в такую рань пришёл-то? Засвербело? Любаву позвать?
– Хм. Любава это дело хорошее. Дымок, покувыркаться не желаешь? – спросил я молочного брата.
– Квасу бы мне, – отрицательно цыкнув, ответил он.
Я показал два пальца, после чего легонько пожал плечами, мол, некогда, заскочили на минутку.
– Прибытку с вас на копейку, зато головной боли на империал, – вздохнул трактирщик, наполняя квасом кружки.
– Да какие от нас проблемы, – пошёл я в отказ. – Мы мирные люди, дядька Василь.
– Не от всякого лиходея столько шуму исходит, как от тебя, Шелест. Ну, вот скажи, за каким таким делом ты ни свет ни заря сюда заявился?
– Да спросить просто хотел. Ты ведь много чего знаешь, а то, может, кого знающего сможешь присоветовать, – подпустил я трактирщику лести.
– Говори, чего надо, – покачав головой, с понимающей улыбкой произнёс он.
– Ты никогда не слышал о таком месте, как Белотурова падь?
– И ты слыхал, хотя и вряд ли бывал, – без раздумий пожал плечами трактирщик.
– И что это за место? – спросил я, будучи уверенным в том, что точно ничего подобного не слышал.
– Волчья падь.
– А! Ты о той байке, когда лет сто назад почти вся разбойничья ватага в оборотней обратилась, – припомнил я одну из историй, которую слышал ещё в детстве.
– Ну, байка то иль быль, сегодня уж не узнать, да только до того её называли Болотуровой падью, потому как там было капище, при котором обретался волхв Белотур, что означает «светлая сила».
– Хм. Помнится, именно ты нам ту байку и рассказывал, только ни о каких волхвах тогда не упоминал, – заметил я.
– Не упоминал, потому что и сам не знал. А в прошлом году покойный Топорок рассказал. Выпил он тогда изрядно, а Архип, покойный же, возьми да подкинь его, мол, сменил тот жизнь вольную на холопскую. Ну, Топорок не удержался и выдал, что он, значит, теперь учёный, а Архип как резал людишек ради их добра, так по сию пору и режет. Ну и как пример как раз про Волчью падь и выдал, дескать, мы неучи, а он нынче вон чего знает. Мы над ним потешились, спросили, что даёт ему-то это знание? Можно ли его продать, съесть или носить? А он смолчал да рожу скривил, словно горсть клюквы прожевал.
