Скучно просто так болеть)) буду писать и публиковать, как смогу)) очень уж злая какая-то в этот раз болезнь))
Кому не жалко, ставьте пожалуйста лайки))
Пролог.
– Больно, как же, сука, больно. За что мне это все, лучше бы сдох на том берегу ручья.
– Что, сынок, очнулся? Сейчас, подожди минутку, дам тебе отварчика хитрого, сразу и полегчает.
Если бы мог и были бы силы, сейчас, наверное, бежал бы отсюда со скоростью самого быстрого в мире спринтера. Когда увидел мужика, который произнес эти слова (вернее, деда), по телу невольно пробежала дрожь. Да и как иначе, когда передо мной возник реальный неандерталец, как его рисуют в учебниках по истории. Целиком, правда, я его не видел, но и того, что разглядел, было достаточно, чтобы испугаться. Несуразная голова, заросшая густой бородой, сильно выпуклый лоб и выдвинутая вперед челюсть с клыками, которые были заметны, когда эта образина начинала говорить. Из одежды на нем я смог увидеть что-то вроде кожаной куртки, надетой мехом наружу. Этот пока непонятно кто, как будто читая мои мысли, произнес:
– Не пугайся ты меня, сынок, и зла от меня не жди. С рождения мне с внешностью не повезло, поэтому и ушёл от людей подальше. Уже, считай, сорок лет живу отшельником.
Говоря это, он попутно откуда-то достал закопченную металлическую кружку, в которой плескалась непонятная густая жидкость темно-коричневого цвета. Поднеся кружку к моему рту, он проговорил:
– Выпей это снадобье, тебе сразу станет легче.
На вкус эта гадость как гадость и была. Горькая и при этом вяжущая чуть тёплая жидкость прокатилась по пересушенному горлу огненный клубом. Только и успел подумать «обманул адский старик, от этого снадобья я ещё быстрее окочурюсь», как провалился словно в пропасть в непроглядную темноту. Сознание потерял от свалившегося счастья. Наверное.
Следующее моё пробуждение было ничуть не легче предыдущего. Потом было ещё одно такое же и ещё, в какой-то момент я просто сбился со счета и не могу точно сказать, сколько длились эти смены пробуждений, сопровождавшихся непереносимой болью, периодами забвения. Много.
Закончилось все в одночасье – на очередной границе между забвением и бодрствованием. Старик неожиданно произнес:
– Все, сынок, больше нельзя тебя держать в этом состоянии, дальше тебе придётся терпеть боль иначе, это чревато плохими последствиями.
Надо сказать, что сейчас у меня голова все еще болела довольно сильно, но уже не острой болью, а какой-то тягучей, ноющей, которую можно было терпеть.
С трудом ворочая языком, я, собравшись с силами, все же сумел спросить:
