Зимой темнело рано. Со служебного дворика Оак Мэдоу, заведения для психически больных преступников, вид открывался замечательный. Стояли ранние сумерки, шел частый мелкий снег. Куара-Нуво, сияющий вдали, казался огромным пирогом, над которым висела пудра-аура ночных огней.
Альберт щурился. Потрескивала сигарета, которую он зажал в двух пальцах. Сделав ещё одну затяжку, он поперхнулся вкусом начавшего тлеть фильтра.
– Мда, – Альберт отбросил сигарету в урну.
Желание грязно выругаться возникло и тут же утихло. А чего уж там, сам виноват, сам залип, задумался. Альберт хотел уже достать пачку и взять ещё одну сигарету, но тут пикнул замок двери.
Охранник, высунув голову, недовольно сморщился от холода:
– Доктор Горовиц, вас к Пилипчику. Сказал, что срочно, – он не стал закрывать дверь, ожидая.
– Срочно… – машинально повторил Альберт, задумчиво глядя на город. В себя его привело лишь недовольное покашливание охранника. – А? Да… иду-иду.
Охранник открыл дверь пошире, и Альберт быстро скользнул внутрь. Эта ужасно захламленная комнатка служила для охранников раздевалкой. Протискиваясь через груды вещей, Альберт споткнулся о длинную лавку и едва не упал, задев ногой какую-то коробку. Та перевернулась. По полу, покрытому дешевой плиткой, покатились с громким гудящим шумом банки пива.
Охранник замер. Альберт тоже. Алкоголь запрещен на территории Оак Мэдоу, тем более – сторожам.
– Это случайно, – неуверенно проговорил охранник и кивнул, не заметив, как ладонь сама оказалась у него за затылком. – Правда… ничего…
Альберт же, осмотревшись, понял, что всё, в общем-то, порядке. После он мазнул взглядом по банкам, потом посмотрел на охранника:
– Да мне всё равно.
И вышел из раздевалки. Краем уха, пока не закрылась дверь, он успел услышать, как охранник пыхтя собирает банки, кладёт их в коробку и задвигает ее под скамейку.
Пилипчик, Антон Пилипчик, директор Оак Мэдоу, казался немного взволнованным, когда Альберт вошёл. Обычно Пилипчик требовал, чтобы в дверь стучались, но, раз уж вызвал сам – можно и без стука.
Директор стоял у окна, его необъятный живот покоился на подоконнике.
– Ага, явился, – Пилипчик даже не повернулся, когда открылась дверь его кабинета. – Адкинса привезли, – всё так же, не поворачиваясь он кивнул и стукнул указательным пальцем в стекло. – Подойди, погляди.
Альберт подошёл к окну. Приёмная для пациентов располагалась этажом ниже, из окна директорского кабинета виднелся шлагбаум и дорога к приёмной площадке. Сейчас почти всю её занимал массивный, очень широкий, бронированный полицейский фургон.
