Иннокентий Германович Семивязов (он же Кеша, он же «Попка») сидел в полутемном кабинете МУП «Озеленение», где единственным источником света были мерцающие пиксели на его плоском мониторе. Эти пиксели, как звезды на цифровом небосводе, складывались в таблицу Excel под названием «Рай v.0.1 beta» 1 – его Великую Книгу, его Цифровое Писание.
В таблице было три вкладки:
1. «Любовь» – здесь Кеша рассчитывал коэффициент справедливости, пытаясь математически доказать, что если разделить все богатства мира поровну, каждому достанется ровно столько, сколько нужно для счастья. Формула была проста:
Но почему-то Excel выдавал ошибку #ДЕЛ/0! каждый раз, когда Кеша пытался подставить реальные цифры.
2. «Грех» – список транснациональных корпораций с пометками: «подлежит ликвидации», «подлежит покаянию», «можно исправить через принудительную благотворительность». В столбце «Наказание» красовалась формула:
3. «Скрепы» – пустой лист, который периодически заполнялся случайными цитатами из святых отцов марксизма. Сегодня там появилось: «Религия – опиум для народа. Но Excel – последнее прибежище атеиста».
Кеша откинулся на спинку кресла, которое скрипело, будто протестуя против его утопических идей. За окном шел дождь – тот особый, муниципальный дождь, который шел только над бюджетными учреждениями. Кеша почему-то вспомнил одноклассницу Ирку Деменкову, которая придумала ему эту дурацкую кличку – «Попка». На подоконнике стоял кактус «Скрепка», подаренный коллегами в день его 30-летия (хотя родился он в марте, а подарок вручили в ноябре – видимо, путаница возникла из-за разницы между юлианским и григорианским календарем в бухгалтерских ведомостях).
ОЗАРЕНИЕ В «ПЯТЁРОЧКЕ»
Вчерашний эпизод в магазине продолжал преследовать его. Две бабушки, две пенсионерки, два продукта советской эпохи, сцепившиеся в смертельной схватке за последний паек капитализма – пачку творога со скидкой 3%.
«Что двигало ими?» – размышлял Кеша. Страх? Жадность? Или та самая невидимая рука рынка, которая, вопреки Адаму Смиту2, оказалась вовсе не невидимой, а очень даже ощутимой – в виде цепких пальцев, вырывающих друг у друга скудные пенсионные крохи.
Он представил, как мог бы выглядеть мир без этой борьбы. Мир, где творог просто есть. Где его не нужно вырывать, выпрашивать или заслуживать. Где он просто… есть. Как воздух. Как солнечный свет. Как любовь матери, которую никто не продает по акции «Вторая мама – за полцены».