Обычный летний день. Такой же, как те, что украдкой крались в мои детские воспоминания – с густым ароматом нагретой солнцем хвои и ленивым жужжанием шмелей в зарослях малины. Не зная, чем себя занять, я решил провести день в затворничестве, а с наступлением сумерек отправиться в свою старую привычку – ночные блуждания до самого рассвета. Здесь, в забытой богом деревушке, где каждый закат казался последним, а рассвет – чудом, небо разыгрывало спектакли, каких не увидишь в городе.
Ранние лучи солнца, пробиваясь сквозь утренний туман, окрашивали небо в болезненно-яркие оранжевые тона, которые медленно переливались в темноту ночи, будто не решаясь окончательно прогнать тьму. А вечером… вечером закат пылал так, словно сама деревня истекала кровью, багровые отсветы ложились на стены покосившихся изб, предвещая что-то недоброе.
Меня зовут Максим. Тридцать один год, а ощущение, будто жизнь уже закончилась. После очередного провала – на этот раз в личной жизни – я наконец осознал, что большой город с его фальшивыми улыбками и стеклянными гробами офисов не для меня. Вернулся в родные края с наивной надеждой, что здесь смогу перезагрузиться. Но вместо утешения меня ждало лишь новое разочарование – дом, доставшийся от деда, стоял заброшенным, с прогнившими полами и забитыми паутиной углами. Пахло плесенью, пылью и… чем-то ещё, что заставляло непроизвольно морщиться.
Скинув вещи в прихожей, я осмотрел свое "наследство". Скрипучие половицы, облупившиеся обои с советским цветочным узором, пятна сырости в виде причудливых силуэтов на потолке. "Ну что ж, – пробормотал я, – для начала хотя бы приберусь". В этом была какая-то ирония – начинать новую жизнь с выметания хлама прошлого."
Ближе к вечеру меня навестила соседка напротив.
– Стук в дверь.
Я вздохнул, отложив книгу. За окном уже сгущались сумерки, а в деревне в такое время в гости не ходят.
– Кого это занесло? – пробормотал я, идя открывать.
На пороге стояла Тамара Петровна. В руках – кастрюлька, прикрытая вышитым полотенцем. От неё пахло пирогами и чем-то родным – то ли сушёной мятой, то ли детством.
– О! – невольно улыбнулся я. – Тамара Петровна! Да что вы так поздно? Всё в порядке?
– Максим, родной! – её морщинистое лицо озарилось теплом. – Видела, что ты вернулся. Думаю, небось ещё с дороги не отошёл, ужин не готовил… Картошечку с грибами принесла, твою любимую.
– Да что вы, не стоило беспокоиться! – я растерянно почесал затылок. – Ну заходите, чайку попьём.
Она переступила порог, осторожно вытирая ноги, и огляделась:
– Ой, да ты уж и прибрался! – её глаза заблестели. – Прямо как твой дед… Царство ему небесное. Чистюлей был, всё в доме своими руками… Эх, Коленька…
