— Труди, ты невыносимая дура! — завопила мама таким голосом, что у меня слегка дёрнулся левый глаз. — Как ты умудрилась так опозорить семью?! На глазах у высшего света, у королевского двора, у самого принца?! УПАСТЬ В ОБМОРОК!
Она произнесла это «упасть в обморок» так, будто я специально решила устроить цирковое выступление с элементами трагикомедии.
Я ещё не успела открыть рот, чтобы объяснить, что меня, на секундочку, ОТРАВИЛИ (и вовсе не ради развлечения), как вторая волна критики обрушилась на меня лёгким, но очень ядовитым бризом.
Когда меня наконец привезли домой после нескольких дней в дворцовом лазарете, где воздух пах лекарственными травами, а бесконечные коридоры заставляли ощущать себя хрупкой героиней сентиментального романа, я, честно говоря, ожидала… ну, если не бурного проявления материнской заботы, то хотя бы сдержанного «Гертруда, как ты себя чувствуешь?». Но стоило мне переступить порог гостиной, как первый же звук, который ударил мне по ушам, оказался таким громким, визгливым и обвиняющим, что я даже вздрогнула и едва не вернулась обратно в лазарет — там хоть лечат, а не добивают морально.
— Ну, Тру-у-уди, — протянула Присцилла с тем своим фирменным превосходно-вредным придыханием, от которого у меня всегда чесались кулаки. — Мама права. Ты действительно поступила ужасно неловко. Все смотрели. ВСЕ. Ты стояла прямо возле принца, а потом… так комично осела на пол. Боже, у меня до сих пор перед глазами…
— Присцилла! — одёрнула её мама. — Мы не смеёмся над сестрой! Мы… мы… — она кивнула, сжимая губы, — Мы выражаем возмущение и огорчение её поведением!
— Конечно, мама, — кивнула Присцилла, сделав невиннейшие глаза в истории цивилизации. — Я же просто описала факт.
Я вцепилась в перчатки, сжимая их так, будто могла разорвать пополам одним усилием воли. Хотя если честно, я вполне могла — у меня всегда была более сильная хватка, чем ожидалось от «изящной молодой леди». Но, увы, разорванные перчатки в этой семье расценили бы как ещё один повод отругать меня за нерасторопность, так что я решила проявить чудеса самообладания.
— Мамочка, я… — начала я, но меня перебили.
— Молчать! — рявкнула она. — Мне даже страшно думать, что скажут люди! Девушка твоего возраста, участвующая в брачном сезоне, должна вести себя достойно, а не падать в лазареты и привлекать внимание к своим… своим… особенностям!
Она выразительно оглядела мою фигуру сверху вниз, словно я была каким-то гигантским пирожным, от которого ждать ничего хорошего и обязательно в нём слишком много крема.
