«Меня бросили умирать под проливным дождём». Мысль о смерти пришла в голову Лавинии, стоило ей почувствовать, как первые удары ливня дробью по плечам пробивают тонкое кружево шёлкового бельевого топа. Мимолётный взгляд на небо не прибавил оптимизма: туманная мгла заполонила небосвод. И ни единого огонька не казалось из-за поворота трассы, по которой шла Лавиния. Не плохо и не хорошо – мало ли кто может повстречаться девушке, дефилирующей на каблуках по мокрому асфальту шоссе, и мало ли что этот встречный допустит себе о ней подумать.
Девушка на всякий случай отошла ближе к краю обочины, едва ли став менее заметной на голой дороге. Признаться, она сама не отдавала себе отчёт в том, стоит ли ей быть заметной или нет. Внутри себя она всё же лелеяла надежду на его возвращение: «Передумает, пожалеет, вернётся. Нельзя же вот так запросто выкинуть меня и оставить под дождём на полупустой загородной трассе, как шлюху какую! Невеста я ему или кто? Неужели ему на меня настолько наплевать?» Время, прошедшее с того момента, когда жених захлопнул дверцу авто и под ожесточённый рёв мотора умчался вдаль по шоссе, свидетельствовало в пользу утвердительного ответа на конечный вопрос.
Тело Лавинии зябло под непрекращающимся ливнем. Ещё гадливее было на душе. Но страшнее ливня и досады напрашивалось предположение, что размолвка вынудит Юру отменить свадьбу. Как ни стыдно признавать, но именно от этого домысливания Лаве по-настоящему сделалось невмоготу. Недобрые предчувствия склоняли разум к рефлексии, заставляя копаться в причинах, единой подноготной всех в её жизни следствий: «Где я ошиблась? Чтобы оказаться вот так, на трассе, одинокой, поколачиваемой со всех сторон беспощадным ливнем? Что я скажу родителям, если снова всё сорвётся? Брошенная в который раз, я окончательно потеряю их уважение».
Волосы липли к лицу, ветер дул навстречу, и Лава захлёбывалась дождевой водой. Сквозь напряжённо нарастающий грохот капель она поздно расслышала гул мотора, заметив проезжавший мимо автомобиль, лишь когда железяка, снизив скорость, поравнялась с ней. Сердце Лавинии радостно ёкнуло в надежде, что это Юра вернулся спасти её от дождя. Но нет – совершенно незнакомый автомобиль следовал за одиночкой, освещая дорогу блёклыми огнями фар. Сжавшись от холода и страха, Лавиния сместилась за край обочины, где скользкая трава вынуждала мельтешить шагом.
По левую руку щёлкнула дверца машины. Из ветреного холода и мурашек Лавинию резко бросило в жар. Особенности её нервной системы иногда побуждали организм реагировать радикальным образом на непредвиденные внешние раздражители. За свои тридцать лет Лавиния научилась распознавать признаки, с высокой долей вероятности могущие стать причиной «неудобных ситуаций», как она сама для себя обозначала неловкие моменты, время от времени возникавшие при коммуникации.
