Пролог
– У вас девочка! Поздравляю, – сказала акушерка, укутывая нового человека в уютную белоснежную пеленку.
Малышка смирно улеглась под бочок к своей маме и начала радостно разглядывать потолок, то и дело увлеченно переводя взгляд в разные стороны.
– Ой! Это она улыбвается, что ли? Куда же это ты так внимательно смотришь, доченька? – умиленно спросила молодая мама.
– С ангелом-хранителем своим знакомится, – подмигнула роженице акушерка.
«Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных…» (Евангелие от Матфея 13:49).
Мать
Блики белых кафельных стен наполняли холодом и без того освещенное ледяным светом больничных ламп помещение палаты реанимации. В одно мгновение монитор холтера издал монотонный сигнал, означающий остановку сердца.
Вера умерла. Она это поняла, когда увидела себя со стороны, как это описывалось в каждом фильме, в каждой книге про смерть. Да, все было именно так, как и предполагалось.
– Все же, – подумала Вера, – правду пишут, вижу себя со стороны. Однако! Ау? А вы меня спасать-то будете, чего стоим? – попыталась докричаться до врачей.
Никакого волнения и тревоги она не ощущала, вообще ничего не ощущала. Она почему-то четко осознала, что уже всё… Это уже точно всё. Никакой клинической смерти. Умерла.
– Значит, мы все знаем: когда всё, а когда нет. Я, кажется, точно всё. Чего тогда ору? И что дальше, куда мне? Круто, даже не страшно, не обидно, ни-че-го, ровным счетом ничего, – проговорила Вера.
Затем она решила подойти к зеркалу и ради интереса посмотреться в него, что там вообще сейчас может быть? Зеркало отразило одну только белую дымку.
– Прикооольно! – весело протянула Вера, – я привиденька, как Митька всегда говорит…
Внезапно после этих слов Вера почувствовала сильнейшую острую боль в области груди, что ее даже затошнило, а глаза налились слезами.
– Что? Что это? – растерялась Вера.
Несколько минут она трогала свое лицо, не ощущая ничего. Слез больше не было, только мучительное ощущение сдавленности в груди и голове, словно сильнейший стресс или паническая атака.
– Митя… сынок, – еще сильнее заболела голова.
Вера не понимала, что происходит. Ясно ощущалось только одно, она ничего не может сделать, никуда не может уйти, ей просто плохо и просто нужно ждать. Чего ждать, к сожалению, тоже было непонятно.
Через некоторое время полегчало, отпустило, стало снова безразлично спокойно. Больше никакого детского интереса к своему новому облику она не испытывала. Словно стыдясь своей недавней реакции, она отошла от зеркала и замерла в растерянности.