Какого лешего вы тут делаете!
Звонкий голос девушки разнесся по лесу, заставив вздрогнуть троих мужчин, возившихся с трупом лисы.
– Вот зараза! И как она нас унюхала!?
С досадой проговорил здоровый детина и сплюнул себе под ноги. На мгновение все трое замерли. За их спинами стояла девушка, невысокого роста, с растрепанными волосами до плеч. Темно карие глаза сверкали от гнева, брови сошлись у переносицы. Спортивные штаны были заправлены в удобные полусапожки на толстой подошве. Поверх шерстяного свитера, штурмовка защитного цвета. В руках лишь веревка.
– Шла бы ты отсюда.
Прошипел мужик и медленно поднялся на ноги. Развернув плечи, он с угрозой посмотрел на девушку.
– Жорик – погоди.
Второй из компании, не таких внушительных размеров как Жорик, вклинился в начавшуюся перебранку.
– Пашка, давай так: мы тебя не видели, а ты нас. Разойдемся по-тихому.
– Да не уж-то! Миротворец ты наш! Сезон охоты на лис еще не начался, а значит что?
– Да брось. Сама ведь знаешь, что впустую весь этот кипишь. Максимум штраф выпишут.
Глаза девушки сузились до щелочек. Она была так зла, что с трудом переводила дыхание. Конечно, он прав. Даже до штрафа дело не дойдет. Проставятся местному участковому и дело с концом. Не в первый раз. А её еще и отчитают за излишнее рвение. Пашка смотрела на троих здоровых мужиков у ног, которых лежала убитая ими лисица и понимала, что вся ее злость бессильна. Она не сможет добиться наказания. Не сможет? Что ж, тогда она сама накажет.
Гнев захлестнул разум. Веревка стала оружием. Пашка умела пользоваться веревкой. Та послушно изгибалась в ее руках, нанося хлесткие удары по рукам, лицам, ногам. Подойти к ней близко не было никакой возможности. Глаза девушки горели, а рот искривился в оскале. Веревка со свистом рассекала воздух, вновь и вновь нанося удары, пытающимся увернуться мужикам.
– Ты сдурела? Пашка прекрати! Блин! Стерва!
С такими восклицаниями, перемешанными нецензурной бранью, браконьеры отступали. Пока и вовсе не обратились в бегство. Пашка не могла остановиться. Она преследовала их до опушки леса, хлестая веревкой по спинам.
– Только попробуйте в лес сунуться – уроды!
Прокричала Пашка глядя вслед удаляющимся мужикам.
Стол был накрыт скатертью с вышитыми цветами. Где ее взял дедушка Яков, Пашка не знала. Дедушка считал, что в кухне стол следует накрывать скатертью, а никак не клеенкой. И есть нужно деревянными ложками. Нечего железо в рот тянуть. Пашка с ним не спорила. Она любила деда Якова, который вырастил ее и стал самым родным человеком. Своих настоящих родителей она и знать не хотела. Они оставили ее в лесу, у корней дуба совсем крохой. И если бы дед Яков случайно не наткнулся бы на нее, она умерла бы там, даже не осознав, что живет. Чем им помешал ребенок!? И распашонка была на ней дорогая и одеяльце, даже бант, которым был перевязан конверт, был из дорогой ткани. И еще, в одеяльце дед Яков нашел подвеску, старинную. Две головы ворона, смотрящие в разные стороны, опирались голову сидящего кота. А кот в свою очередь упирался лапами в расправившую крылья птицу. Подвеску Пашка носила. Лишь для того, чтобы не забыть о предательстве. Ведь так легко простить, когда ты ничего не помнишь, а прощать она не собиралась.
