Это…что? – выйдя из кухни, я почти сразу же пожалела об этом: кадровик завалился в дом, неся в одной руке огромный пакет из гипермаркета, а другой поддерживая под попу что–то грязно–белое, мохнатое, рычаще–визжащее и явно порывающееся оказаться на полу. Сейчас наделает луж – эта мысль была единственной, пришедшей мне на ум, стоило Суперменычу отпустить живую часть покупок. То, что предназначалось для кухни, было аккуратно поставлено рядом, а сам Преображенский принялся снимать ботинки.
– Собака. Продавец сказал, что это добродушный мохнатый медведь, – честно говоря, я усомнилась в том, что Саш сейчас разыгрывает невинность – уж больно голубыми казались его большие инопланетные глаза. Только вот радость на лице точно ничем было не подделать, а он действительно радовался.
– Продавец тебя не обманул. Насчет медведя. Это бобтейл, – напоследок решила уточнить я.
– Но он ведь щенок еще совсем, – с сомнением глядя на меня, протянул Преображенский, чем ввел в откровенное замешательство.
– Твой «щенок» уже сейчас в росте около полуметра. А когда ты начнешь кормить его на убой, достигнет размеров маленького пони! – я решила проинформировать незадачливого собаковода о перспективах развития живности, пока не стало слишком поздно. – А ты со своей работой вообще заботиться о нем не сможешь – ты же дома не бываешь!
– И полечу на Лей с тобой, – как бы между делом заметил кадровик, пользуясь моей дезориентированностью.
– Тем более! – словно его речь донельзя вписывалась в мою картину мира, воскликнула я. – Ты вообще планету покинешь, а он… – договорить я не смогла, потому что наконец–то дошел смысл слов Преображенского. – Как это – летишь со мной на Лей? – неподдельно удивившись, застыла я на месте.
– Моя командировка заканчивается, – пояснил Саш. – Я и так здесь уже около десяти лет. Задания выполнены, пора возвращаться. Полет «Армады» как нельзя лучше подходит для этого. Да и Диорн, уверен, только обрадуется, если я продолжу наблюдать за тобой на станции.
– А… – начала было я.
– А о Финике позаботится твоя подруга Наталья – я уже договорился об этом, – вытащил один из своих козырей кадровик. – И она совершенно не была против.
– Наташка? – недоверчиво переспросила я. – О Финике?!
Я честно пыталась осмыслить то, что выдал кадровик. И не могла.
– О Финике, – повторил Преображенский. – Это кличка собаки.
Посмотрела я на этого Финика. Лохматое длинношерстное нечто в данный момент не хуже половой тряпки намывало ламинат гостиной рядом с диваном и, кажется, всерьез намеревалось облюбовать себе место на кожаной поверхности. Что ж, в этом решении я даже готова была его поддержать – сие украшение Преображенской квартиры будило во мне одни брезгливые ощущения.
