Что-то шуршало, шелестело.
Мешало, отвлекало.
Заставляло обратить на себя внимание. Заставляло.
Вдруг, среди этого навязчивого шороха, она услышала слова:
– Эсси… Эсси…
Затем сдавленные глухие рыдания.
Она шла вперёд, в темноте, увлекаемая этими странными назойливыми звуками, спускалась вниз, долго, долго, – до тех пор, покуда не уткнулась лицом в стену.
Тёмный кирпич. Лёгкий, но не явный, запах сырости.
Посреди стены внезапно возникла звёздочка – такая маленькая сверкающая искорка, которой внезапно вздумалось расширяться, расширяться – покуда посреди стены не образовалось большое круглое отверстие, как…
«Межпространственная Брешь?»
Она увидела сквозь неё, как на противоположной стороне, на ярком пока ещё фоне, угасающего уже света, сидел, обхватив голову руками, её…
– Папа?
Она попыталась произнести эти слова, – произнести машинально, инстинктивно, как ответную реакцию на что-то, частью чего она, кажется, когда-то являлась, но сейчас сама этого не ощущала, – без чувств, без эмоций, просто, как инстинкт, – но они так и остались невысказанными, потому что она не могла говорить. Она только молча смотрела на то, как некий высокий, симпатичный мужчина в брючном костюме, неестественно скорчившись, сидит, сжав свои тёмно-каштановые волосы, и смотрит куда-то в пол, будто силясь разглядеть на нём некие ответы. На подлокотнике кресла лежат его очки – вот-вот упадут.
