Последний патч для Эвридики
В плане на день все выглядело простенько, но со вкусом: поменять две микросхемы сервопривода ДАР‑12, собрать поздние, почти чёрные от холода помидоры в оранжерее‑стакане и, желательно, дожить до рассвета. В семьдесят восемь организм каждое утро бросает кости, решая, кто из усталых органов сегодня объявит забастовку.
– Зачем тебе эта рухлядь, Ринка? – спросила Влада, скрестив идеальные, выточенные из света руки. Она всегда умела так формулировать, чтобы в одном вопросе звучали и нежность, и укол.
Ариадна сидела на корточках у раскрытой грудной плиты ДАР‑12. Внутри робота пахло озоном и расплавленной смолой, как в полевом лазарете после импульсной хирургии. Она аккуратно впаивала микросхему в цепь сервопривода, то и дело приглушая тремор правой руки левой ладонью. Сбоку мерцала голограмма Влады – тонкая, ослепительно белая, как стрелка прибора, застывшая между «ещё жива» и «уже исчезла». Она картинно опиралась на ящик неподалёку, и ее изящная фигура, одетая в ультра-модное платье, явно напрямую скачанное с виртуальных подиумов этого года, казалась более реальной, чем местный интерьер, а эмулированное взаимодействие с предметами добавляло к иллюзии реальности ее присутствия.
– Это ты про мое тело или моего робота? – усмехнулась Ариадна, отвлекаясь на мгновение от ремонта и полной серьезностью обратилась к своему товарищу, который с механическим терпением ждал, когда его выпустят. – Дарчик, ты слышал? Баба Влада назвала нас рухлядью. Но мы-то с тобой еще огого?
– Согласен. Функционирование происходит за границами расчетного срока службы, – отозвался ДАР‑12. – Следовательно, огого.
– Мы же мечтали жить вечно. Без боли, без старости, без страха взглянуть в зеркало, вздохнула Влада.
– Вечность пахнет хлоркой, подруга. Я пробовала – не впечатлилась, – отмахнулась от нее Ариадна.
– Ты упрямая старушка, – шутливо‑укоризненно сказала Влада и вдруг, после странной оборванной паузы, добавила: – Но это хорошо. Потому что Орфей обернулся, чтобы посмотреть на …
Ариадна вздрогнула. Паяльник дрогнул, капля припоя сорвалась и зашипела, прожигая столешницу.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, но голограмма уже шла вертикальными полосами. Лицо подруги превратилось в пиксельный песок.
ДАР‑12 поднял голову:
– Стабильность соединения падает. Девяносто процентов пакетов данных потеряно. – В хорошо сгенерированном голосе звучало нечто похожее на тревогу – едва заметное колебание частоты, словно робот в самом деле умел сопереживать и волноваться. Впрочем, возможно, и умел – он был, на самом деле, единственным в своем роде, и Ариадна много лет доводила его до ума, чтобы всегда иметь рядом собеседника и помощника.
