Тело старика с грохотом упало на асфальт. Я уныло посмотрел на стрелка. Тот, как обычно, с испуганным видом ринулся в переулок и спустя несколько секунд исчез из виду. Молодой парень, фотографировавший свою девушку, сделал снимок старика, лежащего на асфальте и истекающего кровью. Я непринуждённо отхлебнул кофе из стаканчика. Люди начали сбегаться со всех сторон, пытаясь помочь бедолаге. Послышался вой сирен. Я посмотрел на часы и поднял глаза наверх – небо цвета лазури быстро темнело, само пространство вокруг меркло и расплывалось в темноте. Эта чернота поглощала улицу за улицей, приближаясь ко мне со всех сторон, и за несколько секунд всё схлопнулось. Стало очень тихо – ни звуков, ни света. Я бросил стаканчик с недопитым кофе, и он даже никуда не упал – просто исчез в темноте.
Меня разбудил звук будильника. Как обычно, в шесть утра. Как обычно, так же противно. Шесть утра. Снова. Я не сразу понял – был ли это сон или всё происходило на самом деле. Встал, выглянул в окно – всё так же, как всегда. Из окна пятого этажа я видел тесный двор, в котором двое водителей никак не могли разъехаться этим ранним утром и крыли друг друга благим матом, разбавляя утреннюю тишину криками и «бибиканьем». Всё как всегда.
Я застрял в этом проклятом дне сурка несколько месяцев… или, может быть, уже лет назад. Честно говоря, сбился со счёта. Поначалу было весело – развлекался, веселился сколько было сил. Ну, насколько вообще возможно веселиться утром во вторник. В отличие от Билла Мюррея из известного фильма, у меня не было в распоряжении целого дня. Мой день длился от шести утра до четырнадцати часов тридцати трёх минут ровно. Каждый день в это время тьма схлопывалась на мне – и я снова просыпался в своей постели под звук будильника.
Я оделся, выпил стакан воды, взял куртку с вешалки, захлопнул дверь и вышел на улицу. Яркое рассветное солнце, ещё холодный и немного влажный весенний воздух наполнили мои лёгкие. Извилистая тропинка по дворам до остановки – по знакомому до боли маршруту.
Эйфория наслаждения безнаказанностью и безответственностью длилась недолго. Когда все твои поступки стираются после обеда и ты начинаешь сначала, сложно строить планы на будущее. Впрочем, в этих планах нет никакого смысла – как и в самой жизни. Не подумайте, я и до того не жил осознанной жизнью. А после – гедонизм стал моим кредо. Жить ради себя, наслаждаться ради самого наслаждения: кино, игры, секс, запрещённые вещества… Я потребил всё, что мог, за то время, что мне было отведено. Но с контентом такая проблема – он имеет свойство заканчиваться.
