В полуденный час Барлоу по своему обыкновению скрывался от жары под навесом террасы бистро «У Энцио», что на главной улице городка Тихая Миля. Здесь аккуратной рукой хозяина были расставлены три круглых столика, возле каждого – пара плетеных стульев. На безупречно белых скатертях – маленькие деревянные подставки, на них солонка, перечница, оливковое масло и бальзамический уксус. Каждого гостя ждал комплимент от владельца – бутылка белого вина с самодельной этикеткой.
Вино, как и многое другое, например, сигары попадало к Энцио не самым законным путем. Обычно в трюмах контрабандистов, с которыми, как выражался сам хозяин, у него «налажены связи». Связи предприимчивого толстяка – еще одна причина, кроме спасительной тени, по которой Барлоу каждый день навещал бистро и сидел за столиком лицом к улице, приветствуя редких в этот час прохожих.
Барлоу – высокий костистый мужчина зрелых лет. Его худое лицо можно было бы назвать неприметным, если бы не глаза. Серые или, скорей, бесцветные, будто выцветшие, они всегда оставались холодными, слегка прищуренными, даже когда Барлоу улыбался. А улыбался он много и охотно. При этом верхняя губа у него приподнималась над крепкими желтоватыми зубами и забавно двигались аккуратно подстриженные пшеничного цвета усы под слегка крючковатым носом.
В дневное время, когда Барлоу выбирался на прогулку из своего загородного дома, он обычно бывал одет в свободный белый костюм из тонкого льна, сорочку и мягкие туфли на босу ногу. Седые коротко стриженные волосы и намечающаяся лысина на затылке прятались под плетеной шляпой. Знакомых мужчин он приветствовал, касаясь полей шляпы кончиками указательного и среднего пальцев правой руки. Перед дамами галантно приподнимал головной убор. За это он слыл в Тихой Миле, городке, чего уж скрывать, донельзя провинциальном, женским угодником и изрядным сердцеедом.
По общему мнению городских сплетниц, у много повидавшего холостяка (а Барлоу не носит кольца ни на левой, ни на правой руке) была в душе незаживающая рана, с которой он и прибыл в свое время в Тихую Милю. Так ли это было в точности или нет – неизвестно. О прошлом Барлоу не распространялся, что в городе было скорее правилом, чем исключением. Здесь любили безобидные сплетни, но превыше всего ставили право каждого жителя на неприкосновенность собственного маленького мира.
Деликатность соседей, безусловно, входила в число причин, по которым Барлоу так ценил Тихую Милю.
Ему нравилось сидеть вот так запросто, ни о чем не думая. Еще можно было пускать клубы ароматного сигарного дыма, за которые в местах, где с законом построже, запросто окажешься в наручниках. Нравилась здешняя незамысловатая архитектура – сплошь крашеные дощатые стены и двускатные черепичные крыши. Единственные здания, построенные из камня, – ратуша на центральной площади и пассажирский терминал, через который он сам прибыл в свое время в Милю.
