Из личного дела Мэтью Уэлча, 14 лет.
«Я бежал по бескрайнему зелёному полю без цели, а прохладный ночной ветерок обдувал мне лицо. Сколько длился забег не знаю, но, когда сил не осталось, я лег на траву и услышал журчание речки, которая протекала не так далеко. Я наслаждался стрекотом насекомых, а мой взгляд притягивало небо. Наверху, на черном полотне, сияла россыпь маленьких белых точек. Мне известно, что это звезды, находящиеся в сотнях световых лет отсюда, среди которых существуют другие миры. Сложно сказать, откуда мне известно об этой единице измерения, но я также знаю и то, что некоторые из них заселены разумными формами жизни. Здесь меня переполняет чувство спокойствия и безмятежности.
Неожиданно прогремел гром. Я вскочил и побежал, чтобы найти место, где бы укрыться. В меня ударила молния… и я проснулся. Проснулся в нашем умирающем мире, в котором не осталось ни рек, ни зелени, ни даже насекомых. На ночном небе, по счастливому случаю, не затянутому облаками и не истерзанному частыми бушующими грозами, не увидеть ни одной другой звезды… кроме той, что греет одинокую планету».
Рабочий дневник доктора Джонатана Смита.
Объект № 348
Имя: Мэтью Уэлч
Возраст: 21 год
Рост: 190 см
Телосложение: мускулистое
Волосы: коротко стриженные, чёрные
Звание: рыцарь
Прочая информация:
Удивительно, но мы с Мэтью говорили о его раннем детстве, хотя он его почти что не помнил. Мальчик на приеме впервые, и стоило уделить большую часть внимания именно детству. Исходя из того, что я услышал, отмечу: несмотря на знатное происхождение отца, который занимал солидное место в общество, Мэтью осознал понятие долга чуть ли не с первых лет жизни, не противился этому, не выказывал сомнений и был уверен в избранном пути, насколько это только возможно для ребенка.
В пять лет мальчик стал послушником Священного Синода. Исходя из материалов дела, которые мне предоставили, Мэтью на протяжении всей учебы проявлял удивительные для его возраста прилежность и ответственность по отношению к каждому из предметов. Скорее всего это связано с детским желанием вызвать одобрение и похвалу родителей.
Также думаю, что пациент до сих пор идеализирует образ отца, каким он помнил его в раннем детстве, хотя не понятно, осознает ли это. О матери упоминает лишь вскользь и без всякого энтузиазма, но не ясно, чем это вызвано: то ли тем, что она играла малую роль в его жизни, или же, наоборот, тем, что воспоминания о ее смерти до сих пор для него болезненны. Чтобы разобраться, я начал задавать непростые для молодого человека вопросы, попросил его рассказать, что он думает о суде и последовавшей за ним казни матери. В конце концов, смертный приговор привел в исполнение его родной отец, такое подкосило бы любого, не говоря уже о психике подростка. Также, вполне возможно, что ему было гораздо проще справиться с трагедией, отстранившись от проблемы. Могла ли мать быть для мальчика ближе, чем кто-либо мог бы предположить? Или даже ближе, чем мог предположить он сам? Позже, когда Мэтью уже ушел, я снова сверился с его личным делом за тот период, когда приговор был приведен в исполнение. Никаких изменений не обнаружилось, хотя у любого ребенка возникли бы хотя бы небольшие проблемы с успеваемостью после подобного потрясения.
