В любой стране в любую эпоху можно найти известную или не очень историю о любви принца и прекрасной девы, знатной дамой не являвшейся. Эта, приключившая в Квифиании в давние времена, как раз одна из них. Началась она просто, в один обыкновенный, совершенно неподозрительный день.
Ясным солнечным утром принц города-королевства Дорати, прекрасный и отважный ровно настолько, насколько это приличествует высокородному молодому человеку, отправился на охоту. Квифиания всегда славилась своими лесами, обширными и величественными. Много раньше, когда городов ещё не было, люди относились к лесу с благоговейным почтением и всерьёз верили в то, что деревья могут дать ответ на любой вопрос, если он будет идти от сердца, или указать путь тому, кто ищет не понарошку. В древние времена квифианцы не тревожили лес ради забавы и брали от него ровно столько, столько было необходимо для жизни, и ни листиком больше. Но древние времена миновали.
Ясным солнечным днём принц, чьё имя теперь забыто, мчался по лесу, и его золотистый плащ вился за ним, подобно лепестку солнца, а деревья мрачно и молчаливо наблюдали за ним и его расписной свитой. Что-то раздражённое и угрожающее было в шорохе листьев и скрипе ветвей; безрадостным и уставшим выглядел лес в этот погожий летний день, и если бы принц хоть немного умел слышать мысли и сердце леса, он возвратился бы в свой город, сложенный из безопасного молчаливого камня. Но во всём городе Дорати не найти было того, кто помнил бы про силу леса и мудрость деревьев, хотя бы про саму Даму Сильвию, чья мысль живёт в непроросшем жёлуде, раскидистом дубе, цветущей дикой вишне и рассыпающемся стволе рухнувшей от старости ели. Охота была неудачной, что было странно; ещё страннее оказалось увидеть журавля на одной из лесных полян, но журавли – не просто птицы. Об этом помнили даже в Дорати. Журавли – единственные птицы, избирающие себе короля и королеву, они добры и благородны, могут прийти на помощь и никому не причиняют вреда. Некогда их почитали, как посланников и помощников самого Создателя. Но это было давно.
Возможно, принц не тронул бы журавля, возвращайся он с охоты с добычей; но день был пустым и безжизненным, и песня охотничьего рога звучала так же нелепо и насмешливо, как весёлая мелодия флейты на погребальном шествии. Журавль не попытался улететь, что разозлило ещё больше. Принцу хватило одной стрелы. Журавль упал, раскинув крылья. На мгновение показалось, что в траве лежит человек, светловолосый и бледный, в мантии из серых перьев, пронзённый стрелой с алым оперением. Люди отпрянули. Принц направил лошадь ближе.
