Не помню точно, кто из нас первым начал становиться оранжевым. Кажется маленький Давид. Его тогда заперли в медицинском блоке, подозревая острую форму гепатита. Лекарства не помогали, стали уже готовиться к пересадке печени. Врачи у нас тут хорошие. Только все без толку.
Как выяснилось, печень была в полном порядке, зато оранжевые пятна со временем обнаружили на себе почти все. И все таились, как могли. Шутка сказать – неизвестное заболевание, чума инопланетная. Да еще и по красному коду. Это Давидку нашего маленького в бокс закрыли, а взрослых вполне могли огнеметами обеззаразить. Ну это мы тогда так думали.
Повариха наша чуть ли не целый месяц дурачила всех, обмотав руку бинтом – будто обожглась паром.
Давиду, кажется, становилось хуже, к нему никого не пускали. Держали в стерильной палате и врачи, заходя к нему, надевали защитные костюмы, как для работы в глубоком космосе, чтобы избежать распространения заразы.
Родители Давида выходили из больничного блока только на работу. Все остальное время сидели перед прозрачной стеной, за которой находилась палата Давида. Многие из нас приходили посидеть с ними – Давид был первым ребенком, родившимся в нашей семье. Самым первым ребенком, родившимся здесь, на Марсе. Он нам всем родной стал.
Разумеется, многие втайне ненавидели и Давида и его родителей. Словно это они были виноваты в том, что с нами происходило. Но никто не подавал виду, конечно. Мы были в одной лодке, одной семьей. То, что происходило с одним из нас – рано или поздно неизбежно касалось всех.
Тогда мы думали, что скоро умрем и поэтому старались делать вид, как будто ничего не происходит. Мы работали, гуляли, шутили, смеялись, спали, каждый миг опасаясь разоблачения.
