Моим детям Стасе и Паше, без которых мысль написать эту историю, возможно, никогда не пришла бы мне в голову.
Моему мужу Валентину, без чьей поддержки у меня не было бы столько времени, чтобы писать.
Моей подруге Смородине, подарившей мне несколько бесценных идей, без которых этот текст был бы совсем иным.
Лучшему в мире бета-ридеру AntimonyFyr, без чьей неоценимой помощи этот текст был бы куда хуже.
Разработчикам серии игр «The Elder Scrolls» за удивительный, вдохновляющий мир, созданный ими.
Томасу Бергерсену за потрясающую музыку, под которую были написаны лучшие главы.
В спальне учеников первого шага царил привычный вечерний шум, слегка приглушённый бархатом раздвижных ширм. Пламя свечей время от времени вздрагивало от сквозняков и играло тенями на жёлтом песчанике стен и белёном сводчатом потолке. Какой-то ученик бродил туда-обратно по узкому, едва вдвоём разойтись, проходу, держа учебник за спиной – затверживал урок. В одной из комнатушек сгрудилось человек шесть, они то шептались, то принимались хохотать, то бурно что-то обсуждали; повсюду – на столе, на стуле, на кровати и на полу – стояли разномастные чайные чашки, а чайник ютился под столом, и время от времени кто-нибудь, опасливо озираясь, осторожно подогревал его крохотным огненным клубком. В дальнем конце длинной спальной комнаты было особенно шумно – там обитали неугомонные Двойняшки.
Невысокая пепельнокожая эльфийка робко пробиралась по проходу меж ещё распахнутых ширм, стараясь не заглядывать в чужие комнаты. Парнишка, вынувший учебник из-за спины, чтобы проверить, правильно ли запомнил прочитанное, заставил её надолго остановиться. Ей было неловко протискиваться мимо и стыдно просить посторониться. Проще было подождать, пока он пойдёт обратно. Тем более, что её собственная комнатка уже вот, в паре шагов по правую руку. А по левую, за полузакрытой ширмой, к которой прижалась кэриминка1, раздавался бодрый говорок с характерным котолюдским акцентом, изредка перемежаемый раскатистым басом жившего там северянина.
Проскользнув в свою спаленку, эльфийка вздохнула с заметным облегчением. Ей стало бы ещё легче, если бы она задвинула ширму. Но было ещё слишком рано, все комнаты оставались открытыми, и кэриминке было неловко поступать иначе. Она села за письменный стол спиной ко входу и некоторое время смотрела в сгущающиеся за окном сумерки. Потом зажгла свечу, достала из ящика новую толстую тетрадь в кожаной обложке с тиснёным узором, тщательно очинила перо, обмакнула в чернила, вывела на середине первой страницы слово «Дневник», поставила в начале следующей дату и надолго задумалась. Затем стала писать – левой рукой, медленно и с заметным усилием, словно тонкий кончик пера увязал в бумаге и никак не мог разбежаться.
