Деревня «Ветрогорье» утопала в предрассветной дымке, словно прячась от чужих глаз. Избы с соломенными крышами, почерневшими от времени, жались друг к другу, будто пытаясь согреться под холодным дыханием гор. Тропы, петляющие между огородов, терялись в тумане, а воздух был пропитан запахом хвои и дыма из печных труб – густого, как бабушкины сказки. На краю этого забытого богом места, в хижине с покосившимися ставнями и крышей, поросшей мхом, жила Элиана. Рыжие волосы, спутанные от ветра, зеленые глаза, будто вобравшие в себя цвет лесной чащи, и руки в царапинах от ежедневной работы в огороде – так её знали все. Сирота, воспитанная бабушкой Маргой, старухой с лицом, изрезанным морщинами глубже, чем тропы в горах.
– Эли, не забудь набрать кореньев у ручья, – проговорила Марга, раздувая угли в очаге. Её голос, хриплый от возраста, звучал как скрип старых дверей. Густая тень от кастрюли, висящей над огнем, плясала по стене, будто пытаясь вырваться из хижины. – Сегодня «Ночь Пустых Теней». Не задерживайся.
Элиана, завязывая платок под подбородком, усмехнулась, но пальцы её дрогнули, застегивая пряжку плаща.
– Опять суеверия? – она подошла к окну, отодвинула ставень и вдохнула влажный воздух, от которого запершило в горле. – Ты же сама говорила, что тени – это просто игра света.
– Игра, пока они не начинают играть с тобой, – Марга резко хлопнула заслонкой печи, и искры взметнулись вверх, осветив на мгновение её глаза – мутные, но острые, как лезвие. – Лес помнит. И те, кто в нем… тоже. Не смейся, дитя.
Элиана прикусила язык. Бабушкины предостережения всегда казались ей пережитками прошлого, но сегодня в её голосе дрожала нота, которую Элиана слышала лишь раз – когда Марга рассказывала о смерти её родителей.
– Почему ты никогда не говоришь правду? – вырвалось у Элианы, хотя она тут же пожалела о резкости. – Мать и отец… они ведь не просто «ушли в лес», да?
Марга замерла, её пальцы сжали край фартука так, что костяшки побелели.
– Ты слишком молода, чтобы понять, – прошипела она, но тут же смягчилась, опустив взгляд на тлеющие угли. – Они искали то, что лучше оставить спящим. И заплатили цену.
– Какую цену? – настаивала Элиана, чувствуя, как в груди закипает гнев. – Я имею право знать!
Старуха резко обернулась, и тень от её фигуры удлинилась, коснувшись потолка.
– Право? – её голос зазвучал холодно, как зимний ветер. – Права заканчиваются там, где начинается тьма. Собери коренья и вернись до заката. Или ты хочешь повторить их путь?
