– Ты что творишь, придурок? – багровое лицо Чета подрагивало от злости, и Бен отстранённо подумал, что приятель сейчас похож на бойцовскую собаку, сорвавшуюся с поводка и гавкающую на хозяина. – Ты только представь масштабы выигрыша! Мы столько ещё ни разу не зарабатывали!
– Я не буду участвовать в гонках на Тайднроуд, – в который раз спокойно повторяя одну и ту же фразу, Бен устало закрыл глаза и упёрся затылком в прохладную стену, тщетно пытаясь заглушить тупую пульсирующую боль в голове. – Я предупреждал тебя ещё три года назад, что подписываюсь на любую трассу, кроме этой!
– Дерьмо! Да какая тебе разница? Чего ты рогом упёрся? Ты пилот от бога! Тайднроуд для тебя вообще детские горки!
– Я не поеду по этой трассе! – Бенджамин резко вскочил с ящика, схватил друга за грудки и, встряхивая, со злорадным удовлетворением заметил, как в расширяющемся зрачке парня проскакивает искра страха. – Я не буду участвовать в гонках на Тайднроуд! Никогда! Понял?
– Нас грохнут! Мать твою, нас грохнут и прикопают где-нибудь на свалке! – испугано запричитал Чет. Веснушки на его носу побледнели, короткий ёжик светлых волос встал дыбом. – Я уже включил тебя в заявку. Ты хоть представляешь, сколько на тебя поставлено бабла? Где мы возьмём такую сумму отступных?
Невидимый кулак с размаху ударил в грудь Бенджамина, и он конвульсивно вздрогнул, продолжая удерживать тощего, как резьбовая шпилька, парня, сжимая пальцы на его одежде до судорожной боли в суставах.
– Скотина! Ты знал, что я никогда не соглашусь на эти гонки, и подал заявку за меня?! Ты меня подставил!
– Бен, прости, но Червь за эту гонку такой куш пообещал, что у меня крышу снесло! Может, согласишься? Один раз!
– Пошёл на хер!
В бессильной ярости Бен отшвырнул от себя парня и, шатаясь, словно пьяный, побрёл к выходу, нащупывая ладонью болтающийся на дне глубокого кармана стрэков* вдруг ставший ненавистным новый навороченный флэтпад.
– Бен... – жалобный оклик Чета вызвал очередную волну ярости. – Один раз! И всё!
– Нет, я сказал! Я найду отступные. И сделай так, чтобы я о тебе больше не слышал.
– Бен!
– Ты для меня умер!
Пнув дверь заброшенного ангара ногой, Бен вылетел наружу, запрокинув пылающее гневом лицо к звёздному небу.
Со стороны он, наверное, выглядел истеричкой и шизофреником, но это было сильнее Бена. Он просто не мог переступить через черту собственного безумия, которое прорывалось из всех щелей, стоило образу лежащей на дороге мёртвой Лэнси выплыть из глубин сознания.
Сама мысль устраивать гонки на том месте, где хрупкое, почти невесомое тельце Дохлятины изломанной куклой лежало на синтебетоне, устремив в небеса свои огромные карие глаза, казалась Бену кощунственной. И плевать было на деньги, на то, сколько он потеряет, сорвав тотализатор! Он просто не мог. Ходить по этой улице. Дышать рядом с этим перекрёстком. Не мог!
