Тьма окутывала сознание Али, словно густой туман, в котором невозможно было разглядеть ни конца, ни начала. Где он? Что происходит? Он попытался вдохнуть глубже, но вместо этого ощутил лишь ноющую боль в груди. Воздух в лёгких был холодным, будто в сыром подвале, и каждый вдох отзывался эхом в голове.
Где-то совсем рядом – или, может, на другом конце мира – раздавался ровный писк медицинского аппарата. Однообразный, механический, как будто отсчитывающий последние секунды его жизни. Али попробовал открыть глаза, но веки оказались тяжелыми. Лишь тусклый свет пробивался сквозь веки, пульсируя в такт его затухающему дыханию.
«Я умираю?» – мысль вспыхнула внезапно, с пугающей ясностью.
Али собрал остатки сил и всё же приоткрыл глаза. Размытые силуэты, приглушённые голоса. Белый потолок, бездушно гладкий, как чистый лист бумаги, на котором не осталось места для исправлений.
– Давление падает… – тихо, но напряжённо проговорил чей-то голос.
– Он теряет сознание. Готовьте разряд!
Али не чувствовал страха. Только жгучее сожаление, будто раскалённое железо пронзило его грудь. Всё, что он откладывал «на потом», теперь казалось глупостью. Он вспоминал молитвы, которые откладывал, обещания, что так и не сдержал, улыбки родных, на которые не ответил…
«Это действительно конец?»
Тьма накатила вновь, на этот раз с новой силой. Но в ней появился голос.
– Али…
Он не был похож ни на чей из знакомых голосов. Глубокий, тёплый, но в то же время пронизывающий, как ледяной ветер.
– Кто ты? – спросил он, хотя губы его не шевелились.
– Тот, кто был с тобой всегда.
Голос звучал одновременно внутри него и вокруг, как будто принадлежал самой сути мироздания.
– Я умер?
– Ещё нет.
Али почувствовал, как что-то подхватило его – не руками, не силой, а словно невидимый поток. Перед ним начали мелькать картины его жизни: детство, юность, взрослая жизнь… но всё шло в обратном порядке. Он смотрел на себя, но уже не глазами человека, который жил, а глазами того, кто знал, чем всё закончится.
– Почему ты показываешь мне это?
– Чтобы ты понял.
Картина сменилась: он увидел себя за столом, отмахивающимся от матери, которая просила его хотя бы раз прийти на пятничную молитву. Затем – самого себя, кричащего на друга по пустяку. Потом – женщину, которая смотрела на него с болью в глазах, а он уходил, даже не обернувшись…
– Достаточно! – в голосе Али звучала мольба.
Но образы продолжали сменять друг друга, безжалостно и неумолимо.
Вдруг всё стихло. Али почувствовал, что больше не висит в пустоте. Он стоял… где-то. Под ногами был не пол, но он ощущал поверхность. Перед ним виднелась тонкая, светящаяся черта. Она была похожа на горизонт, но в ней переливались миллионы оттенков, словно соединение дня и ночи.
