Созвездие Дракона. Тритон. Инферно-3. 3172 г.
– Эй, Мышонок! Сыграй-ка что-нибудь, – крикнул от стойки один из стоявших там механиков.
– Так и не вязли ни на один корабль? – поинтересовался другой. – Твой спинной разъем того и гляди заржавеет. Давай же, отбацай что-нибудь!
Мышонок перестал барабанить пальцами по краешку стакана. Собираясь сказать «нет», он уже был готов сказать «да». Затем он нахмурился.
Взгляды механиков тоже стали недовольными.
Это был старый человек.
Это был крепкий человек.
Руки Мышонка ухватились за край стола, когда этот человек качнулся вперед. Его бедро шаркнуло по стойке. Носок ноги зацепил ножку стула, и тот отлетел в сторону.
Старый. Крепкий. И третье, что заметил Мышонок – слепой.
Он покачивался перед столом Мышонка. Его рука поднялась, и желтые ногти коснулись щеки парнишки (паучья лапа?).
– Эй, парень…
Мышонок вглядывался в его глаза за тяжелыми, мигающими веками.
– Эй, парень! Ты знаешь, как это выглядит?
Должен быть слепым, – подумал Мышонок. – Ходит как слепой. Голова вытянута вперед. А его глаза…
Человек опустил руку, нащупал стул и пододвинул его к себе. Стул скрипнул, когда он с размаху опустился на сиденье.
– Ты знаешь, как это выглядело? Как это ощущалось, как это пахло, а?
Мышонок покачал головой. Пальцы опять коснулись его щеки.
– Мы возвращались, парень, имея слева три сотни солнц Плеяд, сверкающих как россыпь драгоценных камней, и абсолютную черноту – справа. Корабль был мной, а я – кораблем. Вот этими разъемами – он коснулся контактов на запястье, – я был связан с управляющим устройством паруса. Потом, – щетина на его подбородке поднималась и опускалась в такт словам, – из-за тьмы – свет! Он был всюду, слепил наши глаза, мы словно находились внутри аннигилятора и не могли пошевелиться. Это выглядело так, будто вся Вселенная взорвалась и неистовствовала. Я же не мог отключить свои ощущения! Я не мог даже отвернуться. Все цвета, которые только можно представить, переливались вокруг, прогнав ночь. И последнее: стены пели! Магнитная индукция заставляла их вибрировать, и корабль был полон грохота. А потом стало уже поздно: я ослеп. – Он откинулся на спинку стула. – Я слеп, парень. Но что это за забавная слепота: я могу видеть тебя. Я глух, но понимаю большую часть того, что мне говорят. Обонятельные центры в моем мозгу мертвы и я не ощущаю вкуса пищи. – Его ладонь легла на щеку Мышонка. – Я не могу понять, какая у тебя кожа. Большинство осязательных центров также мертвы. Моя ладонь не ощущает: чего она касается – гладкую кожу, или щетину. – Он засмеялся, и стали видны его желтые зубы и ярко-красные десны. – Что ни говори, а Дэн ослеп забавным образом. – Его рука скользнула по куртке Мышонка и ухватилась за шнурок на ней. – Да, забавным образом. Большинство людей слепнет в темноте. А у меня перед глазами огонь. Там, в черепе – съежившееся солнце. Свет хлещет мою сетчатку, вспыхивает радугой и заполняет каждый уголок мозга. Вот что у меня теперь перед глазами. А тебя я вижу частями. Ты – солнечная тень на фоне всего этого ада. Кто ты такой?
