Она никогда не видела железной дороги – только серый забор, за которым свист и стук обещали движение, надпись «Пригородные кассы» и стеклянные двери станции, где по ночам отражались её белокурые хвостики, розовое платье, буквы поперёк груди: «ГРОМКО КРИКНЕМ БОЛЬНОМУ ГОРЛУ – НЕТ!», рот, разинутый в этом самом крике – не ребёнок, а заглядение.
Глянцевая бумага вспухала, наливаясь ненавистью к оригиналу, способному захлопнуть рот, и ко всем, кто волен двигаться. Прохожие не замечали, что избегают встречаться взглядом с девочкой на стене аптеки.
***
Тусклое небо воспаляется, напоминая срез копчёной грудинки: розовое мясо, прослойки жира, блестящая рыжая корка внизу. Надо торопиться, поймать краткие сумерки, нырнуть в метро.
Рюкзак даже не звенит – так плотно утрамбованы баллончики с краской: красной, чёрной, белой. Суть – в количестве, не в разнообразии.
Он падает на сиденье в углу вагона, придавив колени рюкзаком, чтоб не сбежать, а кружиться на карусели кольцевой линии, сколько потребуется.
Последний месяц календарной зимы подгоняет закат в час пик: к железному грохоту и тормозному визгу добавляется толпа. Наушники – непозволительная роскошь. Плеер припрятан в кармане для часов свободы.
Он прикрывает лицо капюшоном и ныряет в одуряющие шумы. Круг за кругом ученик старших классов, обладатель имени, дневника и школьного проездного, уходит в небытиё. Ему уютно в грохоте железных барабанов, под неумолимой, как шесть футов земли, тяжестью рюкзака. Но просыпается Отпускатель.
Голос, объявляющий станции, не достигает мозга, но ему это и не нужно, он – сжатая пружина.
Двери распахнуты. Пружина распрямляется.
Он – на платформе, провожает глазами хвост поезда, идущего на последний круг, щурится, оглядывая подземный собор: высокие своды, безоконные витражи. Переход на серую ветку.
– Ночью все ветки серы, – усмехается он.
Теперь не нужно вводить себя в транс стуком колёс – пружина снова сжата, путь лежит на север.
Его выбрасывает из вагона раньше, чем он ожидал. Сначала выбор не велик: выход один. После стеклянных дверей, исцарапанных до непрозрачности, возможности множатся.
Он выходит из-под земли, вдыхает полуночный воздух. По правую руку – торговый центр провинциального вида и неказистые, одноэтажные магазины: «Всё для дома», «Одежда из Италии», «Осетинские пироги», аптека, по левую – железнодорожная станция. Форпост Савёловского вокзала.
На стене «Одежды из Италии» мёрзнет дамочка в кружевном белье. Отпускатель смотрит ей в глаза. Не ошибся: осознала положение, опечалена.
