Тук-тук. Тук-тук-тук.
Едва слышный трескучий звук проник сквозь стену яранги и разбудил меня.
Тук-тук… тук-тук…
Улыбнувшись в темноте, мягко убрал с мокрой от ночного пота груди женскую руку и осторожно поднялся с меховой постели. Нащупав одежду, неспешно оделся, выполз из теплой иоронги, не забыв запахнуть полог. Поежившись, глянул на едва теплящийся костерок в центре шатра и вышел наружу. Протяжно зевая, закрыл косоватую дощатую дверь и, обойдя обложенную камнями ярангу, уселся у еще одного желто-синего костра. Мирно посвистывал закипающий чайник на треножнике, с едва слышным гудением вырывался из почти скрытых в земле сопел горящий газ. Сидящий на вытертой от старости белой оленьей шкуре старый Гыргол, не обратив на меня внимания, продолжил свое занятие.
Тук-тук. Тук-тук-тук…
Роговой рукоятью старого источенного ножа он умело выколачивал из оленьих костей сладкую мякоть мозга.
Тук-тук… тук-тук…
– Будешь?
– Ага – кивнул я, подавая вперед и сгребая пару самых больших бело-красных кусков.
Сгреб и резко припал к земле, пропуская над головой нацелившийся на мое горло разрезавший воздух нож. Выпрямившись, запихнул вкуснятину в рот и принялся неспешно жевать, глядя, как старик вытягивает из лежащей рядом кучи новую кость.
– Как моя внучка?
– Она тебе не внучка – равнодушно ответил я, задирая голову и смотря в ночное небо усеянное десятками ярких звезд.
Когда опустил лицо, увидел, как старик поспешно убирает руку с рукояти короткого гарпуна.
Тук-тук. Тук-тук.
– Я забочусь о ней как о родной – покачал седой головой Гыргол – Забочусь о каждом из племени.
– Ты мелкий диктатор любящий сладко пожрать – фыркнул я и требовательно протянул руку – Еще.
– Сейчас, сейчас.
Тук-тук. С треском стучала рукоять ножа по перебитой кости, беззвучно шлепались на шкуру и траву куски костного мозга.
– Вас принесли сюда беспомощными. Умирающими. Отравленными. Мы спасли вас. Моя внучка – самая красивая в племени! – обогрела тебя своим телом. Я слышал ее стоны.
Забирая очередную порцию мозгов, заодно прихватил кусок оленины, снял с пояса нож. Старик дернулся, его рука дрогнула и вместо кости, он ударил рукоятью ножа себя по большому пальцу, зашипел от боли. Прожевав мозги, я уцепил зубами кусок мяса, резанул ножом снизу-вверх, отрезая у самого кончика носа. Снова неспешно зажевал.
– Каждый день мы кормили вас горячей похлебкой с монялом.
– Кормили – кивнул я – Поили.
– Я так думаю – ты неблагодарный.
– Я так думаю – ты трусливый старик привыкший повелевать покорным племенем и боящийся всего нового.
