Осень щедро платила золотом. Вступив в законные права, она уже вовсю хозяйничала в лесах, парках и скверах, расплёскивая повсюду свою багряно-жёлтую акварель. Молодой и вольный ветер мало-помалу опустошал ветки деревьев. Он будто невидимый портной помогал осени кроить её шелестящее покрывало, под которым земля могла бы согреться в дни зимних стуж, а после, через корни вернуть деревьям это тепло в качестве долга за украденные листья. Как и обычно в эту пору, живой и суетливый Торонто был мастерски перепачкан пёстрой палитрой сводящих с ума красок, присущих кисти невидимого художника, тонко передающего на холст все оттенки осеннего баловства. И с высоты верхнего этажа СиЭн Тауэр всё это многообразие тонов, в переводе на язык музыки, звучало словно одна захватывающая гармоничная симфония, способная закружить чувства в безумном вальсе и унести их прочь, оставляя за собой шлейф трогательных воспоминаний об ушедших днях. В воздухе царили пьянящие ароматы Каролинского леса, а время от времени мимолётный ветерок подмешивал к ним посторонние, чуть прохладные нотки со стороны озера Онтарио, жадно пьющего из Ниагарского водопада. Серебряные нити дождей штопали городской асфальт, образуя в нём лоскуты зеркальных луж, в которых уже можно было разглядеть первые стаи перелётных птиц. Лето устало. Оно на славу потрудилось и теперь нуждалось в отпуске. На дворе стоял день одиннадцатого сентября две тысячи двадцать первого года. Крупнейший в Канаде аэропорт имени Лестера Б. Пирсона, расположенный в двадцати семи километрах к северо-западу от центра Торонто, в городе Миссиссога, гудел как гигантский улей. Патрисия взглянула на часы. Семь пятьдесят пять вечера. Она сидела в накопителе, постукивая кромкой билета по экрану своего айфона. Сейчас она пыталась прогнать волнение, которое нагонял на неё предстоящий полёт. На ней была короткая чёрная кожаная косуха SCHOTT NYC из-под которой логотипом Love Moschino кричала ярко-красная водолазка. На плече болталась миниатюрная сумочка от Ivanka Trump, идеально подходящая под цвет её волос, а стильные голубые джинсы плотно облегали ноги, подчёркивая их прекрасный тонус и рельеф сложения. И всё это великолепие форм завершалось книзу чёрными кожаными ботильонами от Michael Kors.
Её рейс должен был вылететь в Калгари в восемь вечера. По всем телеканалам вещали о том дне двадцатилетней давности, когда террористы, захватившие несколько самолётов, совершили чудовищную атаку на башни Всемирного торгового центра, разделив время на «до» и «после». «Так, приму-ка я, наверное, малость горячительного» – подумала она, издали взглянув на стойку бара, – «Но сначала…» – она коснулась кнопки телефона и влажными от волнения пальцами набрала в поисковой строке Google «Торонто – Калгари самолётом». Телефон завис, и она судорожно колотила указательным пальцем в центр экрана. «Чёртова связь» – выругалась она вслух. Всё было не так. Злодейка аэрофобия вновь затягивала её в свои сети, заставляя цепенеть от одной только мысли о том, что там, наверху, в десятках тысяч футов над землёй, в ледяном, чёрном и безмолвном мраке может вдруг всё пойти по дьявольскому сценарию. «Дорогая, это папочка. Слушай, завтра утром я вылетаю из Бостона. Ты ещё в Амстердаме? Ага. Понял. Прекрасно! И во сколько твой рейс?» – раздался в её памяти голос отца, но диктор с телеэкрана прервал его – «О, боже! Самолёт врезался в северную башню Всемирного торгового центра! Это ужасно!». Что есть сил Патрисия зажмурила глаза и тут же перед ней встал образ миссис Харрис, её лечащего врача из Торонто Дженерал Хоспитал – «Мы пока ещё точно не знаем насчёт онкологии, миссис Джонсон» – сказала она, – «Я хочу, чтобы Вы знали. Мы делаем всё, что от нас зависит. Вам предстоят дополнительные обследования. Возможно даже хирургические вмешательства. Но о том, чтобы иметь своих детей, боюсь, Вам придётся забыть. Сейчас это вопрос Вашего личного выживания. Сфокусируйтесь на этом. Как бы то ни было, жизнь продолжается. Всё будет хорошо…». Нахлынувшие переживания наполнили её глаза влагой. Она закрыла их и глубоко вздохнула. В этот миг, словно капелька солёного тёплого дождя, с её ресницы на экран упала слезинка. Она достала из сумочки салфетку и вытерла глаза, затем стекло экрана, на котором всё ещё высвечивалась фраза «Please, wait». Шмыгнув носом, Патрисия поправила свои густые огненно-рыжие волосы, закрепила их сзади в хвостик зажимом и склонилась над телефоном. Её душила мысль о том, что никто и ничто не сможет отменить этот рейс, а желание купить спиртного нарастало с каждой минутой. Наконец на экране телефона открылась страничка, на которой она в первой попавшейся строчке прочла: «Торонто-Калгари самолётом: 2715 км. Время в полёте 04 ч. 08 мин.» Увидев это, она обомлела, осознав, что за последние пару дней читала это десять раз ещё до того, как купила билет. «Четыре часа чёртовой болтанки, в которой секунды как минуты, минуты – часы, а часы, часы, блин, это целая вечность!» – подумала она, вновь взглянув на часы – «Семь пятьдесят семь. А почему нас до сих пор не приглашают на посадку?». Прямо над ней висело информационное табло. «Задерживается? В смысле?» – смущённо проговорила она сама себе, найдя нужную строчку. «А когда объявили, что задерживается? Почему я не слышала? Проспала? Не может быть. Я точно помню» – тасовалось в её голове. Патрисия даже не понимала, рада она этой задержке, или нет, но в этот миг она окончательно решила – ей нужно выпить чего-нибудь покрепче и успокоиться. «Но если я сейчас выпью, то уж точно просплю свой самолёт» – она вздохнула, – «Может и просплю, но, в любом случае, виски мне сейчас не помешает!».
