Выходя задолго до зари из избы, невольно ёжишься. Кажется, если с тобой не случится ничего дурного, так это будет значить, что водишь дружбу с нечистым. А кому хочется такими делами прославиться? Покрепче вцепившись в углы накинутого на плечи платка, Дарёна обернулась, подняла голову на плавного, будто обточенного речным течением, коника на верхушке дома. От него, как свадебное полотенце, спадала деревянная дощечка с изысканным узором вокруг громового колеса. «Убереги их, батюшка Перун, – подумала девушка и тяжело вздохнула, – а я всё одно этому миру не принадлежу».
Русые волосы её переливались в лунном свете словно робкие лучики солнца, которое Змей всё еще держит в подземном царстве. С тревогой взглянув на фиолетовый горизонт, Дарёна опустила взгляд вниз, моля Мать Сыру Землю посодействовать в битве света и тьмы. В хате что-то скрипнуло и она резко обернулась. Когда вся деревня спит, то каждый шорох пугает. Стараясь не бежать, девушка быстрыми тихими шагами пошла в сторону рощицы. Время от времени замирая, чтобы не привлечь внимание нечистых, она с ужасом прислушивалась к каждому звуку. Где-то скотина возится, где-то мужик загульный похрапывает, но чем ближе к высоким мрачным деревьям, тем больше кажется, что вот-вот и увидит её лесной дух, заберёт с собой.
Изба знахаря, освещенная лунным светом, сегодня выглядела ещё более зловеще, чем обычно. На высоких палках, ограждающих его владения, то и дело мерещились чьи-то головы. Огромный дуб своими ветвями и листьями, словно шапкой, скрывал от белого света всё, что творилось в избе. Как-то Вышемир рассказал, что это место наделено особой силой и, живя здесь, он никогда не захворает. Ибо корни дуба, подобно корням Мирового Древа, проходящего сквозь миры, оберегают его. А раз он так сказал, значит так оно и есть. С трепетом и благоговением Дарёна относилась к широченному стволу, вокруг которого выстроены избы знахаря, поглаживала, перешептывалась с ним, словно с живым.
– Быстрее, быстрее! – с противным ворчанием вышел на крыльцо Вышемир, – Косу развязывай!
Молча, стараясь не издавать ни единого звука, Дарёна схватилась за волосы, свисающие до пояса, дёрнула за красную ленту и ловкими движениями расплелась. Она прошмыгнула мимо сгорбленного мужчины в козьей шкуре в дом и мысленно поприветствовала дуб, служивший опорой одной из стен. По всем углам избы на лавках горят свечи. Посередине, на выскобленном полу, белым песком из лесного оврага, который сама же Дарёна приносила, нарисован символ засеянного поля.
– Раздевайся, – рявкнул Вышемир, – они уже сеять идут.
