Меня прилетели убивать. Сначала на боковом стекле вертолета появилась маленькая черная точка. Я даже подумал, что это мошка и попытался ее смахнуть, но тут же сообразил, что ко мне приближается смерть.
Точка понемногу росла. Искаженная триплексом, она превратилась в грязную, размытую галошу с полупрозрачным диском несущего ротора сверху и черточкой хвостовой балки позади. Я узнал силуэт «Хьюи» – ужаса вьетконговцев и надежду американских солдат, и вытянул ручку общего шага до максимума, набирая скорость. Впрочем, это бесполезно. Вертолет преследователей – этих грязных ублюдков, в полтора раза быстрее моего «Сикорского». Вскоре они настигнут меня и два шестиствольных пулемета оставят от старого трудяги разбросанные по техасской прерии листы высококачественного алюминия.
Если бы вокруг были горы или хотя бы лес, я бы смог, бросив вертолет, попытаться уйти пешком, прячась за камнями или под кронами деревьев. Но здесь, на поросшей чахлой травой и редкими кустами равнине, меня быстро найдут и… думать о том, что делает с хрупким человеческим телом очередь сверхскорострельного пулемета, совсем не хотелось.
Небо над горизонтом потемнело. Далеко впереди в утреннем небе сверкнули зарницы. Иссиня-черная туча, обрамленная гигантскими клубящимися башнями быстро, прямо на глазах, затягивала безоблачное небо. Если это не спасение, то, по крайней мере, шанс!
Я направил вертолет прямо в середину грозы – стихия не так страшна, как творение человеческих рук. Слепая природа может и пощадить, люди же всегда безжалостны. Это я знал по себе.
Машину подбросило, потом швырнуло вниз. Я едва удержал ее, с трудом справившись со смертоносным дыханием грозы. Вертолет преследователей зашел в атаку – от него потянулись огненные трассы. Они загибались к земле – нет, не попасть. Слишком далеко. И вдруг «Хьюи» понесся к земле и скрылся в поднятой ветром пыли. Его судьба меня уже не волновала.
Хлынул ливень. Поток воды ударил в ветровое стекло. Стало темно, как в безлунную ночь над вьетнамскими джунглями. Теперь я видел только светящиеся шкалы приборов. Когда же мое зрение чуть привыкло к чернильной мгле, проклятая молния залила все вокруг ослепительным светом так, что в глазах поплыли цветные круги.
Я поднялся повыше, направляя вертолет туда, где в тучах, как мне казалось, намечался просвет и тут же пожалел об этом. Поток воздуха закрутил машину, и шкала гирокомпаса превратилась в сплошное кольцо. Меня прижало к борту, потом рвануло из кресла так, что только ремни не дали мне разбить голову о приборную панель. Одновременно сверкнули десятки молний. Кажется, все. Прощай, жестокий мир, ты обошелся со мной слишком сурово.