Вера всегда избегала разговоров о смерти. Само это слово отзывалось в ней ледяным уколом. Она могла часами листать ленты социальных сетей, бесцельно переключать каналы, лишь бы не оставаться наедине с мыслями о неизбежном конце. Родители, давно махнувшие рукой на её тревожность, называли это «особенностью характера». Друзья шутили: «Вера, ты будешь жить вечно, раз так боишься помирать». Но шутки не помогали. Каждая пролетавшая мимо машина, каждое упоминание о болезни, каждый вечерний выпуск новостей, наполненный сводками происшествий, лишь усиливали гнетущее предчувствие. Она старалась не думать об этом, забивая голову мелочами, но холодный страх всегда сидел где-то глубоко внутри, сворачиваясь в тугой клубок.
Сегодня был самый обычный вторник. Вера спешила на занятия в университет, наскоро доедая бутерброд с сыром. Дождь, начавшийся ночью, перешел в нудную морось, и дорога превратилась в сплошную серую жижу. Она взглянула на часы: опаздывала. В её наушниках играла жизнерадостная поп-музыка, заглушая шум города. Вера прибавила шаг, почти побежала, пытаясь обойти лужу, разливавшуюся на тротуаре. Внезапно нога скользнула. Она не успела даже вскрикнуть. Удар. Темнота.
И сразу же, без всякой паузы, без осознания боли или даже шока, Вера ощутила… легкость. Невероятную, пьянящую легкость, которой никогда не знала при жизни. Она была где-то вне своего тела, но в то же время осознавала его. Словно воздушный шарик, оторвавшийся от тяжелого груза, её сознание взлетело вверх, к пасмурному небу. Она видела себя, лежащую на мокром асфальте, окруженную спешащими людьми, которые теперь застыли, как манекены. Кто-то уже наклонился над ней, чьи-то руки пытались нащупать пульс. Но Веру это не волновало. Она парила над всем этим, невесомая, безмолвная, и не чувствовала ничего, кроме этой странной, новой свободы.
Страха не было. Только чистое, незамутненное удивление. «Так вот как это… – пронеслось в её мыслях, – вот как это происходит». Её тело, оставшееся внизу, казалось ей чужим, старым платьем, которое она наконец-то сняла. Впервые за всю свою жизнь Вера не чувствовала страха смерти. Потому что она уже умерла.
Легкость длилась недолго. Небо над ней стало меняться. Светлые, безмятежные тона постепенно сменились на более насыщенные, будто кто-то добавил в акварель все оттенки синего и фиолетового. Воздух, которого она не ощущала, казался плотнее, словно Вера погружалась в невидимую, но осязаемую среду. Она не двигалась, но чувствовала, что перемещается с огромной скоростью, скользя сквозь нечто, похожее на бесконечную, мерцающую трубу.
