1. Глава 1
Пощечина была мне и ответом, и объяснением, и разъяснением для особо недоразвитых особ, каким именно образом в списке на зачисление в институт с моими баллами стояло имя моего сводного брата, дважды провалившего единый государственный экзамен. В этом году он превзошел сам себя – двадцать девять баллов по сумме трех дисциплин против двенадцати в прошлом году. Конечно, мои двести девяносто гораздо лучше выглядят, поэтому почему бы не присвоить?
Я жила в маленьком провинциальном городке, в котором был лишь один гуманитарный институт и одна пту-шка, куда поступать Мирослав считал ниже своего расфуфыренного достоинства, в чем мой отчим и его кровный отец всегда поддерживал. «Нечего бабе вышку получать!» – часто повторял он, но я до последнего надеялась на мировую справедливость. Ровно до тех пор, пока не узнала, что жиртрест-ректор – собутыльник моего «папаши», и с его связями в нашем местечковом филиале министерства образования поменять результаты – раз плюнуть!
Впрочем, даже после этого я попыталась дернуться и накатать заяву в полицию. Парочка собутыльников нашлась и там. А еще мне достаточно четко пояснили, что дела самоубийц навсегда остаются висяками. Да, сейчас я сидела в СИЗО за клевету в ожидании, когда за мной явится «несчастный мужчина, который вынужден привечать сиротку-шлюху, доставшуюся от первого брака гулящей жены».
Но все не так плохо – в этот раз меня почти не били. Некоторых «стражей порядка» я знала не понаслышке, будучи знакомой с ними на гражданке. Если бы я знала, что эти мрази носят погоны, ни за что на свете не пришла бы в участок. Чего мне стоило потерпеть еще три с половиной месяца до восемнадцати лет? Декабрь не за горами! Не зря же мое имя Декабрина!
– Малолетняя тварь, – пробурчал отчим. Мою клетку еще не открыли, но я уже могла увидеть поддатого отчима в просторно стоящие друг от друга прутья. Часто недоедая, я могла легко, словно женщина-кошка, протиснуться сквозь них. Но не сделала этого. У меня не было плана Б, а план А, заключающийся в переезде в студенческую общагу, отдан на растерзание Мирославу. – Как ты меня заколебала.
Я тяжелым камнем под названием «орган опеки» висела на его шее и даже не приносила никаких выплат. Зато была невероятно полезна в качестве домашней прислуги особенно в зимнее время, когда градусник лопался от зашкаливающего минуса за окном десятого этажа, откуда меня не раз и не два обещали скинуть.
– На выход! – сухо объявил престарелый охранник, которого совершенно не интересовало мое состояние, и отворил камеру.
