Разъезд Суходолка
(15 верст к югу от Курска)
1919 г. к)
Правый висок давило особенно сильно. Гипертоническая болезнь. Июль, пыльная иссушающая жара. Сегодня еще и солнце невыносимое. Непременно быть грозе. Дурной день. Чертовски дурной день.
Полковник Ватрасов старался дышать неглубоко. Дым – головная боль гарантированно обострится. Мимо двигались брички остатков пулеметной команды, поднятая колесами пыль заставляла жмуриться. Нужно не подавать виду, сегодня у всех дурной день. Суходолка взята, приказ выполнен. Можно двигаться на Курск, на соединение с 1-м батальоном[1] и самурцами[2].
Куда и кому двигаться? С севера, от пригородов Курска и железной дороги, продолжала доноситься канонада: красные держались. Вечером подрывники из 1-го батальона дроздовцев вроде бы подорвали рельсы и отрезали один из бронепоездов красных, но те в темноте смогли починить пути и пробиться к своим. Впрочем, такое случается не впервые. Излишне бережно работают подрывники: железная дорога необходима для стремительного рывка на Москву. Еще усилие. Курск, Орел, Тула… Порыв Добрармии неудержим.
Угас. Порыв угас. Вернее, его погасили. Полковник Ватрасов чувствовал пульс войны. Не воин, не витязь – штабной диагност, по прихоти судьбы принявший временное командование неукротимым 1-м батальоном. Если бы не ранение полковника Туркулова, этого лихого вояки, любимца солдат, храбрейшего из храбрых…
Хотелось сесть. Сесть, закрыть глаза и не идти туда, к дыму.
Капитан Дмитраш, принявший третью роту после гибели ротного, бросил быстрый взгляд. Понимает. От роты осталось меньше половины. Сколько верст от Курска до Орла? О верстах и роте капитан все понимает, о бродящей рядом грозе не думает. И не нужно. Молод и здоров. Разорванное ухо скоро заживет.
– Вот здесь они и сидели, – поручик Трегубский, еще разгоряченный боем, азартный, чуть пьяноватый от собственного везения, подбросил на плече винтовку с примкнутым штыком и по-мальчишечьи ткнул пальцем в развалины пакгауза. – Сидели как мыши. О, коварнее ирокезов…
– Поручик, будьте любезны без книжной романтики, – сухо сказал Ватрасов. – Мы все видим…
Бой завязался на окраине Суходолки. Батальон красных держался за депо удивительно упорно. Атаковавшие утром добровольцы откатились, засели у насыпи и крайних домов поселка. Роты увязли в перестрелке. Депо, скорее ремонтные мастерские, прикрытые добротным кирпичным забором, оказались крепким орешком. В обход поселка двинулся взвод на бричках, усиленный двумя пулеметами. Здесь они повернули к депо…
Кобылку с белой прозвездиной на лбу, видимо, уже позже пристрелил кто-то из милосердных разведчиков. Команда пеших разведчиков подоспела первой. Кобылка лежала вытянув ноги, пыль вокруг изрыта копытами. В помутневших глазах застыл ужас. Дальше лежала опрокинутая бричка. И люди… Почти весь взвод и пулеметчики. Уже вовсю жужжали нетерпеливые летние мухи…