Яромир спрыгнул с подножки рейсового автобуса. К своей досаде и постороннему злорадству зрителей, прямо в маслянистую осеннюю грязь. По колено – не по колено, все же ботинки его потонули, набрали через край изгаженной мазутом жижи. С небес сыпал мелкий дождичек, в малороссийском простонародье именуемый неказистым словом «мыгычка». Яромир натянул по самые брови плотный брезентовый капюшон походного дождевика-ветерана. Из-под нависшего над глазами козырька огляделся уже украдкой по сторонам. Все было правильно. Рядом с обочиной, вкопанный криво, утвердился столб, а на нем табличка с указателем, проржавевшим от неухоженности. Указатель гласил:
«ГОРОД ДОРОГ – 5 КМ».
Сверху, на конусовидной оконечности столба, сидела полевая галка-побирушка, искала под крылом блох.
То-то пялился на него скуластый автобусный водила, немилосердно отравлявший воздух кабины презлостным перегаром, да и остальные пассажиры тоже глазели без стеснительности. Подумаешь, нашли невидаль! Как только сообщил о пункте своего назначения, тут же и вылупились. Бабки в платках, замшелые дедки, воняющие прелым потом толстые тетки, даже сопливые серолицые ребятишки. А шоферюга на прощание так осклабился, выставив на обозрение сизый, корявый строй железных зубов-зубищ, что Яромир почувствовал и легкую обиду. На себя бы посмотрел, перевозчик уездных душ, между прочим, живых, и вообще, граждан! Все нипочем. Постановление, вошедшее в силу первого января и уже получившее в народе прозвище «Новый год на сутках», железнозубого шофера явно не касалось. Эх, провинция! Затем и ехал. Яромир проводил нерадостным взором покинувший его автобус, теперь как бы утекавший в серебристо-мутную даль. Дальше предстояло, видимо, идти пешком пять километров.
Дорога, вопреки его ожиданиям, оказалась легкой. Хорошая грунтовка, ничуть даже не разбитая, наверное, путешествовали ею редко, но содержали в отменном состоянии. Вообще-то сие обстоятельство показалось Яромиру довольно странным. Коли в конце дороги живет-поживает городок, пусть и небольшой, должны же быть на безлюдной грунтовке хотя бы признаки движения, если не автотранспорт как таковой. Впрочем, не ему судить. Может, в город вел другой, сторонний путь, покороче и поудобнее, о котором Яромир не знал и оттого не воспользовался.
Пока же шагал он под надоедливым дождичком-«мыгычкой», ботинки его на ходу растеряли воду, внутри чавкала одна лишь неприятно-липкая грязь. Ничего, доберется до места, сменит и обувь, и носки. Запас в рюкзаке имеется. А и рюкзак удобный, хотя взятый у полуприятеля в долг, – дали, чего не жалко. Однако плечи нигде не трет, старые, штопанные местами лямки, кажется, настолько сделались привычны к человеческому телу, что уже стали как бы его частью и продолжением.
