В которой Рихард Шнайдер принимает руку помощи, совершает дерзкий побег из под стражи, и во плоти возносится на небеса.
В тюремном коридоре царил полумрак. Три светодиодных лампы под мутными плафонами высвечивали пятна на полу, оставляя по краям глухие тени. Рихард Шнайдер в оранжевой робе, грохоча цепями на ногах и руках, двигался вдоль стены в сопровождении охранника, вооруженного лишь резиновой палкой. Цепи мешали, позволяя Шнайдеру делать лишь коротенькие шажки.
– Стоять! – приказал хмурый охранник, когда Шнайдер достиг решетки, левее которой на стене желтой краской была написана цифра «22».
Шнайдер послушно остановился. Пять дней, прошедших после ареста, измотали его. Переезды из одной тюрьмы в другую, отсутствие суда, адвоката и каких-либо перспектив выйти на волю. Поначалу хотелось сопротивляться, но чем больше проходило времени, тем меньше оставалось воли к активным действиям. И вот, судьба предлагает ему шанс. Призрачный. Скорее всего, последний. Можно ли им пренебречь, даже под угрозой смерти?
Хмурый охранник открыл электрический замок на решетке, сдвинул ее в сторону и грубо впихнул Шнайдера в одиночную камеру, лишь внутри освободив его от цепей.
– Злые вы, – пробурчал Шнайдер. – Нахрен вязать ни в чем невиновного человека, когда из вашей шараги и так не сбежишь?
– Молчать! – охранник красноречиво положил ладонь на рукоять резиной дубинки, висящей на поясе. – Мне разрешили, при надобности, из тебя все дерьмо вышибить. А у нас работа скучная, затей мало.
– Чего же ты паришься? – Шнайдер усмехнулся. – Не надо себе отказывать в удовольствии.
– Ты мазохист, что ли? – с некоторым недоумением поинтересовался охранник, снимая дубинку с пояса. – Или пидор? Неделю в тюрьме, а уже пристрастился?
– Если бы я был пидором, – резонно заметил Шнайдер, – я б твою маму не вертел во всех позах, а занялся бы твоим папой.
– Ах ты тварь! – Охранник замахнулся дубинкой.
Конечно, получать по хребту Шнайдеру совсем не хотелось, но еще меньше ему хотелось провести остаток дней в тюрьме, без суда и следствия, как какому-то долбанному графу Монте-Кристо. Особенно с тем учетом, что у графа на острове хранились лишь сраные сокровища, тогда как Шнайдер обладал источником вообще ничем не ограниченного богатства и власти. Но была неувязочка. Источник находился одном месте, надежно укрытый, к счастью, а сам Шнайдер в тюрьме, тоже надежно укрытый, но уже к сожалению. Конечно, с самого начала было ясно, что попытка открытого внедрения реликта на рынок добром не кончится, но чтобы до такого дошло в свободной стране, он не предполагал. Как-то привык он думать о ценности патентного права, о свободе предпринимательства. Но все это оказалось чушью, как только дело дошло до интересов национальной безопасности США.
