– Да, мил человек, – после долгого молчания сказал Лещинский, – попал ты в переплёт… Но это твой выбор. Куда намерен теперь путь держать?
Натыкин невесело улыбнулся:
– Куда-нибудь подальше…
– Рассчитываешь на мою помощь?
– Рассчитываю. Мне, Михал Михалыч, нужно устроиться, чтоб жильё, работа… Кто знает, сколько всё это продлится…
Лещинский задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Ладно, располагайся на диване, а я пойду полистаю свою записную книжечку. Может, и помогу, чем смогу.
Так Натыкин оказался в Зуевске, в краеведческом музее. Числился он там сторожем, а по факту ещё и разнорабочим, и, хоть жалование имел весьма скудное, был искренне благодарен Лещинскому и другу его, Иванцову Даниилу Викторовичу, директору музея.
«Перекантуюсь тут пока, – увещевал себя Натыкин за скромным завтраком в своём новом жилище – служебной комнатке, находившейся в тыльной части музейного здания, – а когда всё уляжется…»
Он избегал додумывать, что будет тогда конкретно, представляя лишь некую расплывчатость, вытекающую из словосочетания «всё будет хорошо».
Этому настрою на умиротворение импонировал и тихий осенний вид из окна цвета дыма и золота.
По тропинке от автобусной остановки торопливо шёл Аркадий Глебыч Ениколопов – худой, длинный, нервный. Был он начальником отдела учёта и хранения – отдела довольно странного, поскольку согласно штатному расписанию в нём, кроме начальника, никто больше не состоял. Один только Натыкин находился в распоряжении Ениколопова, но исключительно по устному указанию директора.
«Сейчас названивать начнёт», – подумал Натыкин, сгребая яичную скорлупу в ладонь. Но прежде, чем трубка ожила, он увидел идущую по той же тропинке экскурсовода Ларису Дмитриевну, полноватую даму лет сорока пяти, и без того небольшой рост которой беспощадно скрадывали так любимые ею широкие шляпы.
Она и Ениколопов состояли в связи, о чём Натыкину поведала кассирша Жанна. Лариса Дмитриевна была миловидна, позитивна, одинока, Ениколопов – неказист, желчен и обременён семьёй. Чёрт знает, как женщины делают свой выбор!
А Жанна?! Ведь не без определённого же умысла рассказала она Натыкину об этих отношениях! Молодая девчонка, а он лет на десять её старше – неустроенный, жизнью ушибленный!
Оставалось только предположить, что генерация зуевских мужчин каким-то образом угнетала гармонию двух начал, вследствие чего жительницы города отдавали предпочтение заезжим гражданам (а Ениколопов тоже был из их числа).
– Антон, зайди! – прозвучало в трубке.
Аркадий Глебыч расхаживал мимо бумаги на столе, красневшей строкой директорской резолюции «К исполнению».