Глава 1:Лунный мотив и пластинка без имени
Токио дышал осенью. Воздух был густым от запаха мокрого асфальта и жареных каштанов, а неоновые вывески отражались в лужах, как краски, разлитые небрежной рукой. За стойкой бара «Лунный мотив» Кайто вытирал бокал тряпкой, которая давно потеряла белизну. Его движения были механическими – левой рукой протирал стекло, правой поправлял очки, сдвинутые на переносице. Так прошло три года. Три года с тех пор, как Юми исчезла.
Бар был пуст. Лишь старый вентилятор жужжал под потолком, да за окном мерно стучал дождь, смешиваясь с тихим саксофоном Стэна Гетца. Кайто закрыл глаза, и мелодия обернулась воспоминанием: Юми танцует босиком на кухне их крошечной квартиры, ее волосы пахнут лимоном, а на полу валяется раскрытая пластинка Майлза Дэвиса. «Ты слышишь? Это же джаз дождя», – говорила она, кружась, пока звуки трубы не растворялись в грохоте грузовика под окном.
Звон колокольчика над дверью вырвал его из прошлого.
– Закрыто, – пробормотал Кайто, не оборачиваясь.
– Вам это нравится? – спросил женский голос.
Он повернулся. У стойки стояла незнакомка в платье цвета пепла. Ее лицо было бледным, словно вырезанным из лунного света, а в руках она держала виниловую пластинку без этикетки.
– Что? – Кайто нахмурился.
– Музыка. Вы верите, что она может вернуть то, что потеряно?
Он сглотнул. Вопрос задел что-то глубоко внутри, словно игла проигрывателя, наткнувшаяся на трещину в виниле.
– Нет, – ответил он, стараясь звучать равнодушно. – Музыка – это просто шум. Красивый шум.
Женщина улыбнулась, словно знала, что он лжет, и положила пластинку на стойку.
– Это для вас. Illusion No. 9.
– Откуда вы… – начал Кайто, но она уже исчезла. Только запах жасмина да легкий пар над чашкой кофе, оставленной на стуле, намекали, что он не спит.
Пластинка сверкала, как черная луна. Кайто провел пальцем по краю – холодный, почти живой. Он не включал проигрыватель с тех пор, как умерла Юми. Аппарат пылился в углу, рядом с коробкой ее вещей, которую он так и не решился выбросить.
Игла коснулась винила с шипением.
Первая нота прозвучала как вздох. Потом запела труба – низкая, горькая, знакомая. Кайто замер. Это был голос Юми. Не запись, не эхо, а она – смех, вплетенный в мелодию, шепот, который он слышал каждую ночь перед сном: «Кайто, посмотри на луну. Она же сегодня совсем близко…»
Стены задрожали. Бокалы на полках зазвенели, будто их коснулась невидимая рука, а из углов поползли тени, густые, как чернила. Кайто схватился за стойку, но пол под ногами стал мягким, словно топь.
