Глава1. Ежели вздумаете помирать
«Господ-вззжжи, тошно-то как, света белого не вз-з-зви-з взвижу! Это жж аж-ж девять месяцев. Жж-ждать его, жждать – с сентября по май. Скажжите, что можжет быть гаж-же, чем умереть в начале лета? Вззжжи! Нет, друзз-зья мои! Доложу-жу вам: еж-же-ли взздумаете помирать, отложжите это поближж-же к дожждям. Да, к зз-з-затяжжным дожждям, бррр-жжж. Тогда не жж-жалко. А то жжж что жже? Осенью – жждать, зимой – жждать. Весной жжи жить можж-жно, но все равно – жждать. Ждать, дожж-ждаться, но так и не прожжить.
Вы жжи-живите, ладно уж жж! Но что жж-же ж мне делать? Зз-зло невоззможжное зз-здесь! Жжрачки нет, форточки з-зз-закрыты и жжуть как накурено».
Так сокрушалась Муха, бороздя воздушное пространство 6-го отделения милиции, заламывала лапки и в припадке неврастении билась головой о грязные стекла.
– Ишь, жирная какая, мессершмитт, – восхитился капитан Акулов, наблюдая за мушиным полетом.
– Я жжжирная?! Сам жжжирный, – презрительно ответила на это насекомая и с таким натиском ударилась об оконное стекло, что оно звякнуло.
Капитан, ухмыльнувшись, погрозил ей газетой, но ни убивать, ни обижать не стал. Поковырялся в переполненной пепельнице, вытащил оттуда приглянувшийся окурок беломорины и снова закурил, наполнив кабинет едким желтоватым дымом.
– Паразз-зит! И так ж-жже жж-жуть как накурено, – возмутилась Мушенька и ушла в самый дальний угол потолка. Там она замолчала, блестя и зеленея от подступающей тошноты, закатывая глаза и вытирая лапками испарину с ворсистой своей головушки.
Но на ее счастье Акулов взглянул на часы, охнул, хихикнул, раздавил папиросу и, подхватив дипломат, умчался из кабинета, хлопнув дверью и поскрежетав ключом в замке.
Муха же, оставшись одна – вздохнула, чихнула, почесалась, причесалась и снова принялась летать. Вся обратясь в безудержный полет, она то с надеждой жужжала, то отчаянно подзуживала и в поиске выхода билась и билась о стекла.
Бедное безвинное насекомое! Лишенное свободы, усталое до изнеможения, сходящее с ума от паники. И некому было помочь ей, и любой человек мог убить ее без зазрения совести, даже не подумав выпустить на волю.
– Пить невтерпеж-жж, есть невтерпеж-жж! Мне нужж-жно в сортир или хотя бы в WC. Там всегда и попить вдоволь можжж-но, и поесть вкусно, и стены гладкие зз-засидеть – обворожжжжительно, ззз-замечательно. Но я ззз-здесь, а не там. Как жжж-жаль! Никто не поможж-жет, и никому я не нужжжна, – надрывно прожужжала бедняжка, крутым виражом взмыла на книжную полку, села на одиноко стоявший там потрепанный «Уголовный кодекс» и горько заплакала.
