И я ее увидела – маленькая, сжавшаяся в комочек девочка в грязном кружевном платьишке, сидевшая на нижней ступеньке у входа в цитадель.
Меня как раз вывели из железных дверей, захлопнув их за моей спиной – хорошо, хоть не пнули сапогом в спину, за «заслуги» покойного мужа перед отечеством.
Я посмотрела на Анаис Дюваль – потому что титула у нас больше не было, – а она, повернув голову, посмотрела на меня. И уже в следующую секунду меня накрыло волной огромной, всепоглощающей материнской любви. Настолько сильной, что я едва удержалась на ногах, а к глазам прилили слезы от рвущихся наружу чувств.
Но я не стала плакать. Решила, что не буду пугать девочку, которая и так выглядела порядком запуганной и жалкой до невозможности.
Но это был мой ребенок, я знала! Я ее родила и буду любить ее всегда. И пусть я не была Лорейн Дюваль, сейчас меня это мало волновало, потому что ее чувства и воспоминания давно уже стали моими.
Вернее, с воспоминаниями было все не так и просто, но зато в чувствах у меня не было никаких сомнений.
- Анаис! – позвала я, услышав, насколько хрипло прозвучал чужой, совсем не мой голос.
Свою новую внешность я тоже не представляла, видела лишь темную длинную косу, спадавшую мне на грудь. А ведь я от природы была блондинкой, стриглась коротко и модно.
- Иди ко мне, девочка моя! – добавила я.
И она, поднявшись на ноги, пошла.
Пока Анаис поднималась по ступеням, я окинула быстрым взглядом кривоватые дома неподалеку – одно- и двухэтажные, деревянные, с покосившимися ставнями и редкими стеклами в окнах. За ними на невысоком холме возвышался еще один квартал, явно побогаче – встречались и трехэтажные гиганты с красной черепицей крыш, – а вдали золотели далекие шпили храмов.
Затем я подняла глаза и уставилась на садившиеся солнца.
Первое из них – Иртэ.
Потому что было еще и второе – Врон, память Лорейн подсказала.
И да, у меня пропали последние сомнения в том, что я попала в другой мир.
Впрочем, сейчас меня это мало волновало, потому что ко мне подбежал мой ребенок. И я обняла девочку, подхватив ее на руки и прижав к себе.
Она показалась мне очень худенькой и слабой. Тут Анаис всхлипнула, и по ее чумазому личику с тонкими чертами – из нее вырастет настоящая красавица! – потекли слезы. И я прижала ее к себе еще сильнее, а потом принялась гладить по спине.
- Мама! – выдохнула она мне в ухо, на что я тоже не удержалась от слез, хотя не хотела, не собиралась плакать.
- Мама, – повторила я. – Да, я твоя мама! А ты моя дочь, и я больше никогда… Обещаю, никогда не дам тебя в обиду!
