Когда я впервые увидел по телевизору Пророков – мне тогда было года три – они потрясли меня до глубины души, и я сразу же захотел стать одним из них. Мама с папой очень обрадовались, ведь это было и их мечтой тоже: они даже имя мне выбирали в честь своих кумиров – Сяньчжи (кит. – «пророк»). Правда, из-за созвучия фамилии Вэй со словом, что превращало его в «лжепророка», дома к моему имени чаще добавляли приставку Сяо (кит. – «маленький»).
Иногда мне казалось, что это делало из меня игрушку: этакий домашний «маленький пророк». Мне не слишком нравился такой вариант. Но это было всяко лучше, чем «лжепророк», поэтому из двух зол приходилось выбирать то, что поменьше.
Шоу, где появлялись Пророки, сопровождалось такой зрелищностью, что не восхищаться им было невозможно. Эти люди в тёмных мантиях стояли на вершине мира: они предсказывали судьбы регионов, погодные катаклизмы и все до одного важные события в обществе. Их появления на ТВ с восторгом ожидала вся страна. Рейтинги Шоу зашкаливали. Ими восхищались. Их боготворили. На них хотели быть похожими. Люди не могли не верить Пророкам, ведь на них держалось без преувеличения всё. Но лишь элиты из элит могли стоять среди них.
Впрочем, не так давно открылась лазейка и для таких как я: можно было пройти тестирование и попасть в школу Пророков. Говорят, туда каждый раз брали настолько разных детей, что выяснить, по каким критериям их отбирали, было нереально.
И я, и мои родители с трепетом ожидали тестирования.
Наверное, в те годы мне просто хотелось выглядеть так же круто как те, кем восхищались все вокруг: вряд ли в юном возрасте я мог мечтать о том, чтобы перевернуть мир. А моим родителям хотелось стать частью высшего общества. Но тогда я, конечно, всего этого не понимал…
Я каждый день представлял, как читаю судьбы мира и ношу величественную мантию и маску на всё лицо. Мама и папа, несмотря на занятость, всегда находили время, чтобы со мной поиграть или сводить меня на прогулку в парк Пророков. Они были милы со мной и спускали с рук шалости, за которые другие дети неизбежно получали нагоняй. Я чувствовал себя почти что центром вселенной.
Всё изменилось в день, когда я провалил тестирование.
Отец не проронил ни слова – лишь бросил на меня леденящий душу взгляд и вышел за дверь. А спустя несколько часов мама сообщила, что я переезжаю к бабушке с дедушкой в деревню. Я не мог поверить своим ушам. Они снова хотели выселить меня в «глухие места»? Зачем? Почему? За что?
В наш век повсеместной компьютеризации, когда ни один городской житель не мыслил себя без наручного экрана или корректирующего чипа, отправить ребёнка в сельскую местность было всё равно что объявить его изгоем.
