Тереза смотрела, не отводя глаз. Не моргая. Не дыша. Не двигаясь. Уподобилась той, что лежала на земле. Бездыханная. Неподвижная.
Кости укутаны в платье, как в саван. Дорогая джахарианская ткань, которой неведомы тлен и разложение, подтвердила свою стойкость. Пройдут года, а платье еще будет охранять останки от холода земли.
– Обратись к костоеду.
Тереза хмуро взглянула на некроманта. Полы длинного черного плаща собрали на себя свежевскопанную землю, но, казалось, это совсем не расстраивало старого мастера мертвых искусств. Что его расстраивало, так это занявшееся над горизонтом солнце. Он то и дело натягивал капюшон и с досадой морщился, зло косясь на небесное светило, что еще не успело скрыться за тучами.
– Так быстро сдаешься? – подначила старика Гончая, но тот и бровью не повел, хоть таковых на его лице и не было.
– Я бессилен, – прошамкал он. – На ее костях руны, они закрывают мне глаза, забивают мой нос и обжигают пальцы. Я не могу увидеть ее смерть.
– Ты можешь хоть что-то мне сказать? – напирала Тереза.
Сентябрьский ветер задул с новой силой, трепля края капюшона и поднимая вверх фалды ее багрового жилета.
– Обратись к костоеду, Гончая, – повторил некромант ворчливо.
– Не испытывай судьбу, – процедила Тереза, находясь на грани взрыва.
Ее злило абсолютно все. Злил год скитаний по всему миру, злила неутешительная находка, злило, что это произошло в самый промозглый день осени, который только мог быть. Злил крайне несговорчивый старик и то, что он оказался единственным в округе некромантом.
– Не надо мне угрожать, Непойманный ветер, – фыркнул некромант, придерживая свой балахон от ветра. – Я не боюсь быть убитым.
– А можно ли убить того, кто уже считается на гнилую половину мертвым?
Некромант зашелся душераздирающим кашлем. Этот недуг грозил добить его живую половину. Кашель затянулся на несколько минут, старик все не переставал вытряхивать свои легкие.
– Могу лишь сказать, – наконец прекратил он свою бронхитную серенаду, – что этой женщины не стало примерно год назад.
– Я искала ее, – Тереза приблизилась к некроманту вплотную. – Искала год, меня вел путеводный сильф и вел он к ней живой. Ты совсем одряхлел, некромант, или меня за дуру держишь?
Старик казался ей центром всех бед, потому что он неосознанно разрушал все, к чему она шла долгие месяцы. Она должна была найти ее живой. Она должна была быть живой. Не мог всевидящий и всезнающий воздушный элементаль, блуждающий по всем сторонам света, ошибиться.
Мастер мертвых искусств раззявил полупустой рот, скривил иссохшие губы, вскинув костлявую руку вверх. В нос ударил терпкий запах бархатцев.
