Во дворе перед главным зданием дворца музыканты в праздничных одеждах играют бравурно-бодрое, три пары придворных церемонно вытанцовывают, как журавли в свадебно-ритуальном, все мирно и светло, никакого предчувствия близкой войны.
Справа и слева у двери башни Рундельштотта двое королевских гвардейцев в красных мундирах поверх кирас, при моем приближении подтянулись, крепче стиснули украшенные золотом древки копий.
– Спокойно, ребята, – сказал я, – свои.
Один ответил почтительно:
– Глерд Улучшатель, вам все открыто. Нам сообщили.
– И не только сюда открыто, – сообщил я скромно. – Но обойдемся без подробностей. Остальное додумывайте…
Один распахнул передо мной дверь, но второй зыркнул поверх моей головы и вскрикнул испуганно:
– Дракон!
Я развернулся, высоко в оранжевом небе парит зеленый, как лягушка-квакша, дракон с широко распахнутыми крыльями. Я бы, увидев без подсказки, решил бы, что ястреб или коршун с такой странной расцветкой, но оба стражника смотрят с ужасом, хотя дракон на таком расстоянии страшным не смотрится: худой, с тонкими костями и непропорционально огромными крыльями, вынужденными держать немалый вес в воздухе.
– Это нарушение, – сказал я сквозь зубы, – наших священных воздушных границ! Надо заявить решительный протест.
Они продолжали смотреть как завороженные в небо, а я вбежал в башню и понесся по винтовой лестнице.
Фицрой резко обернулся на треск распахнувшейся двери, ладонь метнулась к рукояти меча. Рундельштотт испуганно вскинул голову, оба мирно наслаждаются жареным мясом с только что испеченным душистым хлебом, запивают вином.
– Тревога! – крикнул я. – Неопознанный дракон в небе!.. Фицрой, хватай мешок и бегом за мной.
Фицрой вскочил, вскрикнул ликующе:
– Вот это жизнь!
Рундельштотт не успел раскрыть рот, я выбежал, до крыши не так уж далеко, два-три оборота на винтовой, это примерно два-три лестничных пролета.
Фицрой догнал с мешком в руках, я как раз поднимал крышку люка, он вслед за мной выбрался на обзорную площадку.
– Взял, – заверил он и добавил, глядя невинными глазами, – правда, свой мешок. У меня там еще вино осталось… а на Рундельштотта оставлять нельзя, я ему не доверяю.
– Свинья, – сказал я. – Не превратит он твое вино в воду, не превратит!
Он развязал мешок, я быстро вытащил и собрал винтовку, тяжелую и громоздкую, вот бы еще ее научиться создавать, но это уже вряд ли, слишком сложно.
Фицрой следил взглядом за драконом в оранжевом небе.
– В городе теплее, – определил он, – потому эта тварь на восходящих ходит… Даже крыльями не шевелит, скотина ленивая!
