23 июня 1892 года (по старому стилю). Поздний вечер
Елизавета Афанасьевна Бецкая, ещё не старая сорокатрёхлетняя помещица Новгородского уезда Новгородской губернии, тяжко задумавшись, сидела у постели своего единственного сына, родной кровиночки Петеньки.
«И зачем я так настаивала на его приезде?! Вот приехал к матери, а теперь уже третьи сутки лежит в беспамятстве, весь горит, бредит. Вчера специально врача привезла из Новгорода. Посмотрел, послушал. Простуда, говорит, сильнейшая! Будто я сама не вижу, что простуда. И малиновым вареньем с чаем поила, и горячим молоком, и песок речной горячий в мешочках к пяткам привязывала! Велел поить клюквенным морсом, обтирать уксусом и ждать кризиса. Петенька-то искупался во Мсте во время поездки на Пегом до разработок глины и песка в деревеньке Луки, что поставляем на нашу фаянсовую фабрику. Ведь июнь, вода-то в реке холодная. Горный инженер! Всё ему интересно. Лучше бы со мной посидел».
Тяжко вздохнув, Елизавета Афанасьевна в который раз протёрла сына уксусом, укутала в ватное одеяло и всплакнула.
«В прошлом году Ивана Григорьевича, мужа любимого, похоронила. Неужели и Петеньку за ним следом? Что тогда делать, зачем жить? Пошлю я Прохора в часовню старинную в Луки, пусть ещё свечек поставит за здравие Петеньки. Да быстрее надо, вроде гроза собирается».
– Варька, позови Прошку!
Стуча сапогами, в светелку зашёл конюх Прохор, правая рука помещицы после смерти мужа.
– Чего, барыня, надо-то?
– Прохор, седлай Пегого да поезжай в Луки. Поставь свечки за здравие Петеньки в часовенке. Да поторопись. Слышь, гром гремит, гроза собирается. Опять дорога раскиснет, не проедешь. Свечки под иконами в горенке возьми. Семь штук.
– Как велишь, Елизавета Афанасьевна. Всё сделаю!
После полуночи гроза разыгралась не на шутку. Дождя не было, но молнии так и сверкали в стороне Лук. Гром почти не смолкал.
Елизавета Афанасьевна, стоя на коленях перед иконой Божьей Матери, молилась за здравие сыночка своего Петеньки, постоянно испуганно вздрагивая от раскатов грома.
Наконец в два часа ночи пошёл дождь. Ей почему-то вспомнилось, что в ночь на Ивана Купалу совершаются разные чудеса, и Елизавета Афанасьевна с новой силой вознесла свои молитвы Богу.
Под утро, усталая и разбитая, она вернулась в горенку к Петеньке, положила руку ему на лоб и почувствовала, что жар спал. Сын лежал, откинув одеяло. Рубашка, пододеяльник и простыни были мокрыми. Несколько раз перекрестившись, мать с помощью Варьки перестелила постель, сменила рубашку, переложила сына, укутала чистым одеялом, села напротив него в кресло. Ещё немного – и её сморил тревожный утренний сон.
