Этого не могло случиться…
Не могло произойти никогда! Бред, страшный сон, затмение…
Закон – гвоздём вбит по самую шляпку, жестко и недвижимо – в тайге нельзя брать чужое. Смотреть на чужое нельзя! Он знал это… Знал не понаслышке – не новичок…
Лопухнулся… Отчего?
Не вернуть…
Солнце светило, речка журчала, трепетала листва, и она улыбалась…
Этого не могло случиться…
Лежал, укрывшись под стволом поваленной сосны, обломки сучьев упирались в спину. Перед глазами в надвигающихся сумерках паутина сухих веток, заросли мокрой тёмно-зеленой травы да размытая стена леса впереди.
Сквозь наплывающие волны жаркого озноба отрешенно видел, чувствовал себя со стороны: коротко стриженый, сорокалетний, заросший щетиной мужик, в расстегнутом ватнике поверх «энцефалитки», в болотниках, раскатанных до верху, неудобно, одним боком, выставив плечо наружу, забился под поваленную сосну, лежит, уткнувшись головой в примятую траву. Одежда промокла, в волосах иголки, белёсые клочки свалявшейся паутины. Не шевелится, тяжело дышит, плечи ходят ходуном. Комары мелькают в воздухе, черными точками на шее, лице, руках. Тишина до звона, пронизанная писком комара. А вокруг, яростно прущая наружу, взламывающая пространство зелень – тайга, заполнившая собой всё вокруг.
Несмотря на обморочную усталость, пульсирующую боль в простреленном плече, – а так хотелось её облегчить хоть стоном, – всё же пытался как мог оценить, просчитать сложившуюся ситуацию и, по всему выходило, шансов выжить у него нет.
«Вот если бы ружьё…»
Но ружье осталось там, на берегу… Он даже помнил, как выронил его, падая на землю. Нет бы подхватить, подтянуть за ремень к себе, когда падал… Вместо этого, не соображая, сразу же откатился в сторону, за пенёк.
«Вот если бы ружье, тогда может и был бы шанс… Хотя, вряд ли…»
Сдавленно застонав, попробовал поменять положение – обломанный сук упирался в спину, мешал. Боль мгновенно пронзила плечо, он замер, уткнулся головой в землю, зарывшись в сырую траву, стараясь умилостивить боль, охладить налитое жаром лицо.
«Всё-таки навылет или нет? Похоже, навылет… Вон, сзади, в ватнике какая дыра… Жакан. Дробью так не разворотило бы… Хорошо, что кровь остановилась. Промыть… Воды бы чистой, холодной…»
Пока бежал, только раз напился из какой-то лужи, случайно встретившейся по пути. Во рту кисло-горький привкус желчи – от жара, от боли, от бега рвало мучительно и долго, и сейчас приходилось постоянно бороться с подступавшей тошнотой.
«Хорошо бы понять, где эти уроды? Ничего не слышно… Даже птиц не слышно. Должны быть где-то рядом… Темнеет. Там, впереди, за деревьями болото. На ночь глядя они туда не сунутся, значит, заночуют, костёр запалят. Ну а я, как стемнеет, попробую… Всё равно деваться некуда. Пока ещё силы есть…
